Рукопашный бой

— Хорошо, — сказал Ковбой со счастливо-глуповатой усмешкой и кивнул. — А сейчас, Сума[3], почему бы тебе не перекинуться с хозяином этого заведения парой словечек? Ну, хотя бы насчет того, чтобы завести для нас настоящую музыку.

Вошедшие отсалютовали стаканами и бутылками в знак согласия. Некоторые, закинув головы, издали крики койотов или громогласные трели, закончив их носовым «ах-ха». Долгое употребление одной воды сильнее всего сказалось на Ковбое, по спине которого спускалась коса, сплетенная из непослушных светлых волос. Он потряс стены бара оглушительным криком американских солдат-южан.

Невысокий кривоногий человек с тонкими, в ниточку, усами и монгольским разрезом глаз, который вошел следом за компанией в сопровождении молодой женщины поразительной красоты, с длинной черной косой, отделился от всех и направился туда, где стоял бармен, засунув руки под фартук. Содержатель и владелец бара — высокий сутулый человек с длинным обрюзглым лицом и тиком, от которого судорогой подергивалось веко правого глаза, — испуганно оглянулся на вошедшего. Веко трактирщика трепетало, словно навес лавочника под крепким бризом. Похожий на монгола чужак положил руку ему на рукав и заговорил, улыбаясь.

Через несколько секунд веко владельца бара почти перестало дрожать. Он подозвал слугу и услал его через заднюю дверь на аллею. Затем выпрямился и огляделся вокруг внезапно загоревшимся взглядом, как видно подсчитывая будущие барыши, хотя многие из обычных посетителей к этому времени уже нашли успокоение на татами, покрывающих деревянный пол, и на них возлагать особые надежды не приходилось.

Покончив с воплями музыкального ящика, Ковбой Пейсон коснулся рукой с зажатым в ней горлышком пивной бутылки плеча Арчи Вестина.

— Ну, и что ты об этом скажешь? — спросил водитель робота.

Легкая улыбка искривила кончики усов Вестина:

— Да, вы знаете, как правильно войти в незнакомое место.

Ковбой расхохотался в ответ:

— Ты имеешь в виду все это? Главное — верно рассчитать, как войти и как выйти — тоже.

Он повел репортера к бару, у стойки которого гордо красовался Бук Эванс — высокий блондин с завязанными хвостом волосами, зажавший испещренной шрамами ладонью бутылку виски. Рядом с ним сидел еще один мужчина — бородатый в отличие от чисто выбритых товарищей, но такой же тощий и долговязый. Удерживая густые непокорные кудри, его голову украшала соломенная шляпа со сломанным красным перышком, воткнутым в ленту.

— Пойдем, сынок, — сказал Пейсон, хотя Арчи предположил по внешнему виду, что «Кабальерос» всего на год старше его самого. — Я хочу представить тебя своим приятелям, таким же скандалистам, как и я. Перед тобой Бук Эванс и Ребел Перез.

Пейсон хлопнул по плечу бородача:

— И пусть тебя не обманывает имя, гринго. Наш старина Реб — еврей до мозга костей.

Арчи почувствовал, как его брови, словно светлые гусеницы, поползли вверх по лбу:

— Еврей?

— Еврейский ковбой, — подтвердил Бук. — Но что хуже всего, его мать из Клана Кошек Сверхновой Звезды.

Ребби коснулся горлышком своей пивной бутылки края шляпы.

— Приветствую, — сказал он голосом, который напоминал скрежетание сустава робота, когда в его активатор попадает песок.

— Рад познакомиться, — едва слышно отозвался Арчи.

— Радуйся тому, что старый ковбой увел тебя от отца Боба, — подхватил Бук. — Если ему позволить, он заговорит насмерть кого угодно.

— Кстати, — спросил Арчи, — что означают произнесенные вами буквы — ППНИ?

— Пни Под Зад... — начал Ковбой.

— ...и Назови Имя, — подхватил за ним Ребел.

— А теперь, — заявил Ковбой, — мы купим тебе выпивку, а потом научим, как с нами разговаривать — с сукиными сынами и дочерьми с юго-запада.

Держа бутылку виски за горлышко, Кэсси отошла от разговаривающего с барменом Сумы. Он был так же обходителен, как и необъезженный мустанг. Девушка направилась к угловому столику, минуя по дороге разрушенный музыкальный ящик.

Как раз когда она проходила мимо, репортер Федеративного Содружества со светлыми волосами и усиками уверенно подошел к бару, где выпивали и травили свои вечные байки бойцы-нортеньо[4], и, глядя в красивое лицо Мачо Альварадо, сказал ужасающе веселым голосом: «Одале, каброн!», что в переводе с испанского значило: «Привет, козел».

Мачо смертельно побледнел. В ту же секунду нож в его руке уже опускался на испуганное лицо репортера.

В следующий момент его тощий зад плюхнулся на маты из рисовой бумаги, постеленные на полу, когда Кэсси, с бутылкой в руках, коротким ударом сбила его с ног.

Те, кто позже рассказывал о случившемся, считали, что Кэсси отреагировала на происходящее со своей обычной, почти мистической быстротой мангуста. Девушка никогда не опровергала ходившие о ней легенды, так же как и не вносила в них поправок. Она смогла моментально, со скоростью гремучей змеи, отреагировать, когда Мачо достал нож, только потому, что уже догадалась, что придурок гринго сморозит какую-нибудь чушь. И Кэсси знала, чем ответит на это Мачо, даже до того, как он это сделал.

В мгновение ока Кэсси остановила разъяренного водителя робота, прижав локоть к его глотке.