Рукопись Бога

Она растворялась в тумане и сливалась с фасадами домов, она ступала неслышно, ее волосы были цвета дождя.

Долго ждать на остановке не пришлось.

Алеха села в автобус, как самая обыкновенная женщина.

В теплице прихода Сан-Адальберто медики постепенно сворачивали работу. Главный врач бригады скорой помощи, смуглый лысеющий человечек с кастильским акцентом и усталым взглядом, бессильно привалился И стене, закурил и набрал номер координационного центра, чтобы доложить о сложившейся ситуации, пока сто коллеги собирали оборудование, при помощи которого так и не удалось вернуть к жизни ни шестерых пострадавших, валявшихся на полу теплицы, ни седьмого, успевшего выбраться на улицу. Главный врач был немолод и повидал на своем веку достаточно жутких вещей, но ему еще никогда не приходилось слышать, как его собственные ботинки хлюпают в луже крови.

Алеха вошла в подъезд дома на улице Вулкана.

Прогнившее насквозь старое здание давно облюбовали местные шлюхи. Здесь девицы отсыпались после горячих ночей. Сюда же водили клиентов. Дверь на первом этаже была приоткрыта. Толстуха в неглиже, развалившись в кресле, смотрела маленький черно-белый телевизор, время от времени поглядывая, не идет ли какой-нибудь интересный посетитель.

Стряхивая дождевые капли с головы и черного плаща, Алеха вспомнила, что уже три дня не работала и почти ничего не ела. И совсем не спала. А следующие три дня обещали стать еще тяжелее.

Постепенно в ее размышления вторгся голос диктора из теленовостей.

«…От церкви Сан-Адальберто только что отъехала машина Института судебной медицины, увозящая очередное тело. В настоящее время в здании теплицы остаются трое погибших. Пресс-конференция главы департамента здравоохранения Андалусии, посвященная возможным причинам трагедии, назначена на шестнадцать часов, однако наш источник в департаменте сообщил по телефону, что речь, по всей видимости, идет об отравлении растительным ядом. На поступающих к нам кадрах видно, как полицейские и представители Гражданской самообороны оцепляют площадь, чтобы не допустить проникновения…»

Алеха поднялась по лестнице, не снимая плаща, прошла по квартире и распахнула дверь в комнату Эфрена. Старик в старой пижаме, с разбросанными по плечам седыми волосами стоял у окна, поглощенный созерцанием улицы.

Женщина хотела было что-то сказать, но тут ее взгляд упал на исписанный от руки блокнотный листок, лежащий на столе поверх томика Эсхила. Алеха сощурилась, пытаясь разобрать написанное. Молчание Эфрена заполняло пространство комнаты. Алехе вдруг показалось, что она все еще в теплице.

В душном, зеленом, плотно закупоренном аду, от пола до потолка заполненном одним гигантским чудовищным растением, корни которого питают ядом гибкие стебли, а мясистые смертоносные листья приветливо тянутся к людям…

Видение длилось всего один миг.

Алеха взяла в руки листок и прочла нацарапанные карандашом каракули:

«Буря твоя не продлится дольше, чем пожелает Бог, он загонит тебя на место, в мрачную бездну преисподней».

Угроза отозвалась болью где-то внутри, в месте, которое она и сама затруднялась определить.

Взвесив каждое слово послания, Алеха перевела взгляд на Эфрена и вновь вспомнила о том, как смертоносный сок распространялся от корней к стеблям и листьям…

5

Ривен понятия не имел, во сколько священнику обошлись успешные переговоры с владелицей пансиона ва улице Капитана Вигераса, но старуха ни словом не прокомментировала появление Эрнандес и молча скрылась на своей половине.

Накануне вечером из арендованного автомобиля вытащили запасное колесо, выбросили его в мусорный контейнер, а на освободившееся место положили единственный из пяти чемоданов, который им удалось заполучить; багаж самого Альваро давно перекочевал к комнату Ривена. Теперь к нему присоединилась спортивная сумка Эрнандес.

Втроем двое мужчин и женщина поднялись по узкой лестнице и прошли по сумрачному коридору, в который не проникал полуденный свет. Пансион был таким старым и запущенным, что никто не взялся бы сказать, какого цвета был его сто раз перекрашенный и облупившийся фасад. Пол и потолок потемнели от сырости, а на стенах тут и там расползались огромные пятна плесени.

Ривен вошел в комнату первым, и в ухо ему тотчас уткнулся ствол «магнума» триста пятьдесят седьмого калибра.