Рукопись из тайной комнаты. Книга вторая

– Ничего, пройдёт, – это было всё, что она могла ответить сейчас.

10

Прошло уже несколько дней, но решения у Густы не было. Как обычно, шла она по утрам кормить скотину – свиней и отелившихся уж коров, рядом с которыми потихоньку подрастали маленькие забавные телята. Она трепала их по головам, аккуратно, чтобы не дразнить коров, ревниво следящих за своими детьми, рубила пареную свёклу, добавляя туда отруби, в общем, делала необходимую работу. Но мысли по-прежнему бродили под высоким лбом в поисках решения. А его не было и не было.

Смятение Густы не укрылось от отца. Как он умудрялся всё замечать, для неё оставалось загадкой, но через несколько дней он сам обратился с вопросом:

– Ты мне ничего не хочешь сказать? Может, помощь нужна?

Помощь была нужна, и Густа рассказала про шкатулку.

– И впрямь так опасно?

Она понимала, что папа переспрашивает просто так, для порядку. На самом деле он уже понял серьёзность проблемы и теперь ищет решение. Разговор состоялся в хлеву, где папа подновлял перегородку, которую молодая корова Гайда, впервые в этом году отелившаяся, проковыряла рогами в попытках защитить дочку – толстенькую тёлочку в белых носочках.

– Не знаю, – Густу и впрямь одолевали сомнения. – Это не граната, сама не взорвётся. Но соблазн для недоброго человека слишком велик. А во время войны люди добрыми не часто бывают.

– Так что там спрятано-то? Деньги или, может, драгоценности какие?

– И драгоценности и – документы. Но ты уж поверь, папа, цена наследству такова, что я не рада. За Эмилию страшно – она наследница.

И мать и дедушка, не сговариваясь, посмотрели на белокурую малышку, устроившуюся на соломе и самозабвенно наряжавшую в состряпанные Гиртсом наряды куклу. Почувствовав взгляд, девочка подняла голову и улыбнулась. У Густы зашлось сердце от любви к этой малышке, ничего не подозревающей ни о каких опасностях мира. «Защитить, защитить любой ценой», – набатом билось оно. Папа, словно был способен услышать и это, кивнул, соглашаясь:

– Понятно…

Густа знала эту папину привычку – в раздумьи месить воздух руками, выстраивая в уме какие-то свои конструкции. Вот и сейчас он отложил молоток и принялся выкладывать на загородке что-то невидимое в попытках решить проблему.

Уже был привязан хвост нервной Гайды, уже молоко тугими струйками забило в зазвеневшее от ударов ведро, наполняя его едва не до верха – молодая корова оказалась на редкость молочной, а папа продолжал что-то примерять и размечать.

И не успела Густа, подхватив ведро, умчаться в дом, решение было готово:

– А в хлеву? Давай в хлеву спрячем. Я тут придумал, смотри, дочка.

И папа вновь принялся месить воздух, озвучивая для неё пришедшую в голову мысль.

Решили домашним не говорить ничего. Так было спокойнее, да и – надёжнее. Просто Янка, отложив молоток и достав топор, принялся что-то тесать в сарае. Мало ли что могло понадобиться рачительному хозяину, чтобы понадёжнее оградить хлев от рогов молочной, но нервной коровы. Вия, правда, удивилась слегка, обнаружив, что для ремонта зачем-то понадобилась лопата, но удовлетворилась объяснением о необходимости укрепить опоры для перегородки. В семье было не принято лезть не в свои дела. Хозяин решил – значит, так и надо.

Через два дня тайник для шкатулки был готов. И хоть Густу одолевали сомнения в надёжности убежища, лучшего способа сохранить тайну не было.

Труднее было перенести сокровище из дома в хлев так, чтобы этого никто не заметил, но тут как-то обошлось – наступила пора посадок и семья вот уже второй день в полном составе копала огород, готовя грядки под картошку, свёклу и прочее, без чего хутору было бы не прожить. Маленький Кристап, тепло укутанный, был устроен на пригорке, а папа с Гиртсом, Мартой и Густой в четыре лопаты копали оттаявшую землю. Мама привычными движениями укладывала между жирных разваленных комьев тщательно порезанные, так чтобы непременно сохранились «глазки», куски картошки, а Эмилия вертелась рядом, пытаясь помогать. Совсем несложно было, отговорившись, отлучиться ненадолго в дом, отодвинуть потайную стенку и, достав шкатулку, пройти незаметно по двору, чтобы упрятать её в подготовленное папой укромное местечко. Густа была уверена, что ни одна живая душа не видела, как несла она эту тайну… Теперь нужно было завершить начатое, закрыв и спрятав от любых посторонних глаз наследие, одновременно невероятное и бесценное, но настолько смертельно опасное, что страшно было даже думать о нем. Вернувшись, она переглянулась с папой, который тут же, несмотря на усталость, отправился в хлев. Что он там делал, Густа не знала и наутро, зайдя подоить коров, даже она не смогла обнаружить ничего, кроме заново подновлённых перегородок да аккуратно вкопанных и укреплённых столбов.

Наследство оказалось спрятанным так надёжно, что про него пока можно было и забыть.

Как оказалось, сделано это было не зря.

11

Арман действительно наведался.

Да не один, а – с командиром, в сопровождении того же «малыша» Вилниса.