Рукопись из Тибета (СИ)

Спустя несколько дней Кайман прошел собеседование в соответствующем отделе ЦК и торжественно был возведен на высокую должность. Которая, фактически, являлась синекурой[234], ибо все управление Тибетом осуществляла китайская администрация.

Панчен — Лама же благословлял из Поталы ее деятельность, принимал участие в пышных церемониях, а заодно присматривал за монастырями с храмами. В которых, за редким исключением, предавалась безделью целая армия молодых и крепких бездельников.

А поскольку таких мы с Кайманом не любили, то, по примеру компартии Китая, он тоже занялся реформами. Слуги господни стали привлекаться к общественно-полезному труду, изучать марксизм и внедрять его в массы. Наряду со Святым учением.

Достигли нас и приятные новости с берегов Ориноко. В Лхасу из Бутана было доставлено письмо от сеньора Мигеля.

В нем старый кабальеро сообщал, что племя пираха окружено его заботами, поученные от нас финансовые средства используются по назначению, а еще у меня родился сын, названный в честь деда с отцом Уваатой. Мальчику шел третий год, и кабальеро был его крестным.

— Это ж надо, — прослезился я. В той жизни у меня была только дочь, и я всегда мечтал иметь сына.

По этому поводу мы организовали небольшой сабантуй, и я вознамерился навестить жену с сыном.

— Не вздумай, — изрек Панчен-Лама Кайман. — Это опасно.

Дело в том, что в отношении нашего «центра» произошла утечка. Американское ЦРУ с СИС[235] Великобритании пронюхали, кто за этим стоит, и китайские спецслужбы предотвратили уже две попытки проникновения в Тибет их агентов. Нелегала и действующего под дипломатическим прикрытием.

— Лучше давай сделаем вот что, — развил свою мысль новый иерарх. — Я открою буддийскую миссию на Ориноко. Ее главой будет Сунлинь. Он займется воспитанием твоего парня и будет на связи, а заодно распространит влияние буддизма на другие индейские племена. Совместим, так сказать, полезное с приятным.

Взвесив все «за» и «против», оракул согласился, миссия была учреждена, и я в этом плане успокоился. Сунлинь регулярно информировал нас о семьях, моем сыне и успехах миссионерства. Короче, все шло как нельзя лучше.

Сегодня же, чтобы улучшить карму, в которой весьма нуждались, мы с Кайманом прилетели помолиться священной горе Кайлас. Точнее совершить кору[236].

У буддистов всего мира она почиталась особо, а современная научная мысль считала Кайлас проводником между мирами. Нашим и потусторонним. Куда попадают души усопших.

Как Земля вращается вокруг светила, дающего ей жизнь, так и тибетские паломники совершают обход вокруг этой горы, именуемой еще Осью Земли. Они верят, что после него гарантированно возродятся в Чистых землях на небесах. Ибо божественная сила этого места столь могущественна, что может очистить карму, то есть стереть все причины, которые могли бы привести к рождению в нижних мирах, а также среди людей или животных.

Я же знал это наверняка и не преминул воспользоваться такой возможностью.

Кора имела протяженность в пятьдесят три километра и обычно длилась три дня, с ночевками под открытым небом. При этом, мыслить следовало только о неземном, созерцать внутри себя, а на привалах медитировать.

— Ну что, по сто грамм? — оторвавшись от созерцания, сказал Кайман. — А то дело к вечеру, холодает. Кайлас очистился от тумана, его снежная вершина расцветилась волшебными красками заката, от озера потянуло свежестью.

— Можно, — ответил я. — После чего мы встали и направились к биваку.

У армейской палатки жарко потрескивал костер, пилот вертолета с седой головой (ветеран войны в Корее), помешивал ложкой закипавший чай с маслом яка, а бортмеханик и два охранника — монаха из Шаолиня (владельцы черных поясов) резали на брезенте зажаренное на вертеле мясо, хлеб и открывали консервы.

— Вуфань, — обратился к старшему монаху Кайман. — Ночь будет холодной, принеси всем чего-нибудь покрепче чая.

— Слушаюсь, Учитель, — поклонился монах и зарысил к вертолету.

Вскоре он вернулся с тремя красно-белыми бутылками маотая, что было весьма ко времени.

Далее Панчен-Лама благословил вечернюю трапезу, в алюминиевые кружки был разлит животворящий напиток, все выпили до дна и стали подкрепляться.

С первыми лучами солнца, воспрянув ото сна и помолившись в сторону востока, мы с Кайманом, распевая мантры, двинулись по священному пути.

В руках у нас были посохи, за плечами мешки с одеялами и продуктами на три дня. Остальным было приказано ждать на берегу озера.

Утренняя заря разгоралась все ярче, Кайлас окрасился причудливыми тонами, прозрачный воздух холодил лица и манил далями.

Все точки маршрута, с которых открывалась гора, были помечены кладками из камней, увенчанных черепами яков, с выбитыми у оснований священными письменами.

Спустя час тропа повернула на юг и запетляла по долине реки Ла Чу — «Вода Богов», по тибетски.

Ближе к полудню, когда над скалами заискрилось марево, а небо стало бледным, Кайлас открылся перед нами во всем своем величии.