Рукопись, найденная на руинах дома в древней Мексике

– Уж не хочешь ли ты сказать, дон Хуан, что на самом деле жизнь это иллюзия?

Он, усмехнувшись, ответил.

– Если всё иллюзорно, то одна иллюзия иллюзорнее другой, и выбирая между иллюзиями, приходишь к тому, что всё это и есть реально.

– Но это не отменяет того факта, что мир иллюзорен! – не унимался я.

– Это долгий разговор, но скажу тебе так: когда иллюзорное существо живет в иллюзорном мире, то этот единственно возможный для него мир и есть реальность. Мы сейчас можем умереть от лап ягуара, и ты никак не сможешь изменить это. Главный признак реальности – это то, что ты не все можешь контролировать. Будь ты в обычном сне, ты мог бы все изменить. Сторонние силы – вот что характерно для реальности.

Вот это и относится к относительности восприятия – твоя собственная иллюзорность является мерилом того, что ты наблюдаешь. Если ты становишься реальнее, то и действительность становится реальнее.

– Но есть ли в этом преимущество? – спросил я, пытаясь извлечь хоть какую-то пользу из его тарабарщины.

– Конечно! – невозмутимо ответил он.

«Он сказал, что если бы в данный момент на нас обрушился камнепад, то он сумел бы предотвратить обычный эффект смерти от несчастного случая. Используя скорость движения своей точки сборки, он заставил бы себя переместиться в другие миры или сгореть изнутри в доли секунды. Я же, с другой стороны, умер бы обычной смертью, раздавленный обломками скал, поскольку моей точке сборки не хватит скорости, чтобы вытащить меня» (КК, кн. 8).

– Таким образом, твоя иллюзорная реальность для меня является сном, из которого я могу просто проснуться. Но и моя реальность не менее иллюзорна, и в ней тоже есть смерть, но смерть в твоей реальности отличается от смерти в моей.

«Я заметил, что мне кажется, что маги просто изобрели иной способ умирания, и это не значит, что они могут отменить смерть. Он ответил, что все, о чем он до сих пор говорил, можно назвать управлением магами своей смертью. Они умирают лишь тогда, когда должны умереть» (КК, кн. 8).

– Это далеко не все, что тебе нужно знать об относительности восприятия, эта штука из самых заковыристых, поэтому сосредоточься на том, что я говорю твоему светящемуся телу, – приказал он сухо.

Приведу пример: если ты смотришь на белку, а тебе кажется, что это ворона, то зафиксировав образ вороны, ты начинаешь съезжать в мир, где белки – это вороны. Ты будешь в том же мире, но в другой его части. Попробуй сместить точку сборки, представив что-то нелогичное, абсурдное, при этом старайся, чтобы нелогичное стало логичным, а то, что было логичным сейчас, становилось менее логичным.

Я сел на валун и стал делать абсурдом то, что я сидел с человеком знания в пустыне на планете Земля, а в кустах нас поджидал ягуар – это было несложно. Я увидел то, что повергло меня в шок, но, к сожалению, не все осталось в памяти, и многое нельзя объяснить словами. Я видел, как все одновременно удаляется и приближается, при этом оставаясь на месте, потом все начало исчезать, словно унесенное этим странным ветром, и сам я растворялся до тех пор, пока не остались только глаза. Я увидел что-то симметричное во тьме, это была гигантская конструкция, состоящая из маленьких пузырьков янтарного света. Она напоминала колесо или штурвал корабля. Маленькие пузырьки наполняли шары побольше, и эти шары тоже сливались в еще большие, все это было недвижимо, но двигалось как-то иначе, не в пространстве.

Вдруг я вспомнил случаи, когда подобное дон Хуан проделывал со мной в обычном состоянии, используя тряпку, палку, туман. Это выбросило меня из видения и вообще из состояния повышенного осознания.