Рукописи господина С.

— Эге, — усмехнулся Илья, — про первого толком нигде не прочитаешь, они тебе сами нашепчут… А Райка ему не слуга, хотя та ещё нечисть. Давай-ка я тебе лучше покажу…

Мужик схватил меня за руку, приблизился ко мне лицом и широко раскрыл глаза. Я не успел и пикнуть, как оказался поглощён его бездонными чёрными зрачками.

Как будто телевизионные помехи пронеслись мимо моих глаз, а затем всё окружение начало переливаться самыми мерзкими цветами. И вдруг картинка стала чёткой. Я был невидимым наблюдателем, прикованным к углу комнаты, как камера видеонаблюдения. Передо мной возникла неубранная прокуренная кухня, освещаемая тусклым светом из запотевшего, заклеенного малярным скотчем в некоторых местах окна.

В углу у ржавой батареи сидел Илья, он курил вонючую дешёвую сигарету и громко кашлял, выпуская горький дым. Рядом с ним, перебивая ядрёным запахом своих рыночных духов тяжёлую сигаретную вонь, сидела тучная женщина в ярко-красной блузке. Кривым указательным пальцем она поправляла крашеную чёлку и им же грозила Илье, причитая:

— Загубил жену, только ты виноват и никто больше. Всю жизнь по одному закону прожить можно, всегда работало и сейчас работает, слышишь меня?

Илья бездумно кивал, кривя рот.

— Как должно быть, — продолжала Райка, — муж жене спуска не даёт, а жена — мужу. Он все её истерики должен на нет сводить, чтобы она из мухи слона не сделала, а жена его обязана в узде держать, чтобы с плохими людьми не водился и руку на неё поднимать не смел. Иначе либо она — стерва — его в могилу сгонит, либо он её кокнет.

Илья громко прокашлялся.

— Вот-вот, — Райка потрясла кривым пальцем. — Не получается одному с другим совладать — расходитесь к чертям и ищите другого себе по силам, вот и весь сказ.

— Да куда мне уходить, Рай?! — громко затянувшись сигаретой, прохрипел Илья. — Я же любил её.

— Кого ты любил? — ехидно рассмеялась женщина, покачав головой. — Ты убил её, Илья. Когда любят — руку поднять боятся, а ты насмерть её… Тебе тут покоя не будет, соседи всё знают. И от милиции ты не спрячешься, думаешь, сбежал и всё?

— Да не сбегал я! — Илья стукнул ладонью по столу. — Я проснулся тут!

— Илюш, тебе самому легче будет… повесься вон в комнате, да и всё.

Илья опустил голову и тихонько завыл. Помехи снова перекрыли мне вид, в ушах запищало, а затем всё резко стихло, и я вновь очутился у себя на кухне.

Мой собеседник тёр усталые глаза и тихо вздыхал.

— Она права, сынок, — шептал он, — я теперь сам понял. Если ты сам не закончишь, то они тебя заберут… — Илья зажмурился и тяжело вздохнул. — Только вешаться нельзя, это долго всё, они тогда выиграют, пока ты умирать будешь… надо быстро. Фен есть в доме?

— Чего? — удивился я.

— Голову которым сушат.

— Есть.

— До ванны дотянется?

— Ты что, Илья, — воскликнул я, окоченев от ужаса.

— Надо душу спасти, чтобы в рай попасть или куда там, лишь бы не к нему.

— Какой рай, я же сам на себя руки наложу! — Слёзы вновь побежали по моим щекам.

— Да даже в ад лучше, чем к нему в лапы. Но тут проблема, сынок, если он тебя не получит, то рассердится и, может, стукнет сильнее обычного… а мы же хрустальные.

Я окончательно поник, мои руки похолодели, голова устало легла на грудь. Я робко облизывал сухие трясущиеся губы и тихо сопел носом, пока Илья заливал в себя стопку за стопкой.

— А ещё мы видели какую-то бабку, она кровью плевала, — снова обратился я к нему.

— Это тоже жертва, наверное, только уже совсем плохая, — вздохнул мужик. Он сложил руки на столе, положил на них голову и задремал.

Я тихонько поднялся, дошёл до уборной, а когда вернулся — Ильи не было. Двери и окна были закрыты, видимо, он попросту растворился во сне и вернулся к себе в оккупированную квартиру.

Спустя два или три дня я завопил от ужаса и рухнул на пол, когда, проходя мимо большой комнаты, увидел посреди неё страшный железный гроб. В нём лежала моя Катя, она была покрыта чем-то вроде каменной корки; из её глаз, ноздрей и рта вытекала тёмно-алая зловонная жидкость. Спустя несколько минут гроб бесследно исчез.

С тех пор я перестал выходить из квартиры, лишь изредка прислонялся ухом к входной двери и слушал разговоры соседей на лестничной площадке; они говорили, что в подъезде стоит трупный смрад.

Вчера я увидел в окне огромный полупрозрачный глаз; он следил за мной, пока я, схватившись за голову, бегал как умалишённый от одной стены к другой.