Рукописи из кельи

1) «Чадо, помяни, яко восприял еси благая твоя в животе твоем». Надобно заметить, братия, что притча не говорит, чтобы богач собрал имение свое неправдою, не называет его жестоким притеснителем бедных, презрительным или гордым; говорит только, что он жил в довольстве, пышно одевался, жил открыто и всегда почти вел взаимные беседы с своими друзьями. Быть может, он делал и добрые дела. Как человек видный в обществе, он, вероятно, не отказывался от общих пожертвований, а может быть, и превосходил в этом Других; всякий праздник ездил в церковь, раздавал милостыни, был приветлив, гостеприимен, делал что‑нибудь и другое доброе. Но как во всех сих случаях он поступал не по любви к добру, а потому что видел такие обычаи с малолетства, — не для славы Божией, а для того, чтобы об нем самом не сказали чего худого, то Бог и воздавал ему за его добро благами временными: приятною, безбедною и славною жизнию. Потому, когда явился он на том свете, то уже совершенно не за что было награждать его. За все доброе ему уже было воздано: оставалось невознагражденным зло, — за него и воздали ему — вечным мучением. Станем, братия, и мы некогда пред судом Божиим и будем говорить пред Судиею все, на нем теперь основываем надежду спасения, — будем говорить, что мы сделали такое и такое доброе дело, — тогда‑то подали милостыню, тогда дали благой и спасительный совет, часто постились, нередко бывали в церкви и усердно молились, — будем вообще выставлять все добрые дела, какие у кого есть, ибо эта единая, твердая и известная основа спасения. У кого нет добрых дел, того и судить нечего. Но, о если бы, братия, Судия никому из нас не сказал: чадо, помяни, яко восприял еси благая твоя в животе твоем. А может случиться, что Он разорит все наши нетвердые надежды спасения. — Ты подавал милостыню, скажет Он, но зато тебе самому Я всегда и всего доставлял довольно и предовольно; ты иногда постился, но зато у тебя всегда был крепкий кров, покойная одежда, вкусный стол; ты усердно молился Богу, но зато всю жизнь твою ты не знал ни одной скорби и печали; может случиться, что вообще на всякое добро наше Господь Судия укажет нам какое‑нибудь благо в нашей жизни как воздаяние за сие добро. Что же тогда? — Тогда и из нас каждому скажет Он, как Авраам богачу: помяни, яко восприял еси благая твоя — и воздаст нам за одни худые дела вечною казнию. А мы еще скорбим, когда встретится какое горе, и радуемся до безумия, когда получим какое временное благо! Неправо судим и чувствуем мы, братия! Не вернее ли будет, если всякое временное благо, пришедшее к нам, будем считать подрывом нашей надежды спасения, похитителем нашего права на блаженную вечность. Мало сказал Премудрый: «богатство егда течет, не прилагайте к нему сердца» (Пс. 61, 11). — Нет, когда течет богатство, отвращайся от него, ненавидь его всею крепостию сердца, плачь, когда оно течет. Мало сказать: когда находит беда, терпи великодушно. — Нет, жаждай бедствий, молись о ниспослании их и встречай их с полною радостию, как вестников Божией милости, как залог вечного блаженства, как двери в рай. «Всяку радость имейте, братие моя, егда во искушения впадаете различна» (Иак. 1, 2), то есть когда подвергаетесь бедствиям. Один благочестивый человек, когда Господь посылал ему какую‑нибудь радость временную, с скор–бию неутешною встречал ее и с обильными слезами взывал Господу: «Господи! зачем даешь мне это тленное благо? Или хочешь Ты отъять у души моей оправдание на суде Твоем? Человеколюбец! поели лучше мне какое‑нибудь горе!» Помолимся, братия, чтобы и нам Господь положил на сердце такие же мысли и чувства. Иначе, принимая каждое благо с приложением к нему сердца, мы делом признаем в нем награду себе здесь и, следовательно, отнимаем у себя награду в будущем. Сохрани, Бог, если в сей еще жизни исчерпаем все свои награды. На суде Божием, если не награды, то казнь, и казнь — вечная.