Рукописный девичий рассказ

Они приехали на чью-то дачу. Было уже темно. Там не было света. И они решили не заходить в дом, а побродить по темным аллеям. А утром — в аэропорт и в США — навсегда, жить, пожениться, иметь детей... Всю ночь они просмотрели на звезды. Они целовались и думали, что никто-никто не сможет их разлучить.

Наступило утро. Был туман. Они выехали. В аэропорту было мало народа. «Странно», — подумал Паша. Они сели в самолет, и он взлетел. Но не рассчитали Паша и Оля. Те, кому нужна была Оля, уже захватили аэропорт и подложили мину под каждое сиденье этого самолета. Когда они были обнаружены, уже было слишком поздно. Всем велели катапультироваться, не хватало 4 парашютов. Стюардесса и пилот отказались прыгать, и велели выйти двум добровольцам. Вдруг Пашка вышагнул из строя и сказал: «Я». Оля же не хотела жить без него и решилась тоже выйти, но опоздала. Еще один молодой парень вышел и сказал: «Я готов погибнуть вместе с другом». Да, это был Серега. Тут Пашка повернулся к Оле и сказал: «Прости. Я очень тебя люблю. Будь счастлива. Береги себя. Теперь они не будут тебя искать. Я знаю. Я люблю тебя. Прощай». «Нет!» — кричала Оля, а ее уже тащили к двери. «Будь счастлива!» — крикнул Павел. «Нет!» — кричала она. — Нет. Ведь я люблю только тебя!»

Авторский комментарий ко второму рассказу: «Написан в [19]96 году. Написала я его, чтобы показать Ольге Пашкину любовь к ней. Смерть его означала, что им просто еще рано быть вместе, но он ее любит. С Пашей вместе погибнет Серега. Потому что мне не хотелось, чтобы в обреченном на гибель самолете остался только мой брат. И с другой стороны, я не хотела оставлять Ольгу одну с ее горем, потому что лишила себя Серега.

Надеюсь, что понятно.

Похож на боевик короткий.

Наверное, я раньше любила их. Не помню. Прошлое, детство какое-то туманное — вот и хорошо. А Пашка с Ольгой действительно сейчас дружат, жениться собираются. Вот так.

М. Надежда, 2001 год (число сегодняшнее не помню)».

[Ольга М.]

Знали ли мы?

Как и всегда, мы с девчонками вышли на улицу. Был обычный день, хотя, может, это был совсем не такой уж обычный день. Высоко светило в голубом небе солнце. Оно дарило тепло всем живым существам. Кругом все сияло, и было на душе что-то необъяснимое, непонятное. Мы подошли к столику и стали разговаривать о своем. Каждый говорил, какая у него мечта и что он делает для этого.

Наташа говорила, как бы ей хотелось, чтобы у нее был хороший любимый ее друг. Полная счастливая семья. И в душе она хотела, чтобы это был Пашка или Лешка. Да, эта мечта была вполне осуществима, и чтобы достичь её, нужно иметь доброе хорошее сердце, каким Наташа не особо отличалась.

Надина мечта была совсем иной, красивой и, может, чуть-чуть наивной. Она хотела хоть один раз в своей жизни съездить на море. Увидеть его своими прекрасными глазами. Увидеть его вблизи. Вдохнуть запах моря. Окунуться в его голубую бездну. И плыть по волнам счастья. Я думаю, что это ее желание обязательно должно сбыться. Ведь она это заслужила.

Моя мечта была похожа на эти.

День приближался к концу. Солнце уходило за горизонт. Его последние лучи освещали землю, и весь двор был в ярко-розовом свете. Казалось, что мы на мгновение перенеслись в сказку. Где нет коварных людей, нет зла, зависти, но эта сказка подходила к концу. Солнце скрылось за горизонтом.

И что-то невольно заставило нас обернуться. Это было что-то страшное, нечеловеческое, что-то черное надвигалось на наш двор. В наш прекрасный безоблачный двор. Это была с одной стороны прекрасная машина. Она отливала чисто черным цветом, и что-то, безусловно, тянуло нас к ней, но и с такой же силой отталкивало, как мяч от земли.

И знали ли мы, что может так обернуться. Дверь машины распахнулась, и, как ненужную уже, устаревшую вещь, выбросили из машины кого-то непонятного, а машина, сделав круг, уехала, оставив нам лишь свой темный силуэт.

Я невзначай посмотрела на Надю. В ее глазах была ненависть, любовь, злость, что-то необъяснимое. Из глаз твоих падали слезы, чистые, наивные, детские слезы. Надя прошептала: «Сергей». Да, действительно, это был он.

Она подбежала к нему и стала изо всех сил трясти его. Вдруг он приоткрыл глаза. В твоих мокрых от слез глазах промелькнула искра. И еле слышно он что-то стал говорить, но слова, те последние слова, ты не могла не услышать. «Надя, — говорил он. — Прости, что все так вот вышло. Я знаю, что ты меня любишь, и знаю, как ты страдаешь. Но ты должна простить меня. Я знаю, ты сможешь. Ведь ты еще молода, красива. Ведь все еще у тебя будет. Я знаю это».