Рукопожатие

В сорок пятом демобилизовался в звании гвардии сержанта, десять лет вел в школах и техникумах самодеятельные кружки чуть ли не на общественных началах, числился художественным руководителем районного Дома культуры, потом подвизался в цирке. Когда с ним познакомился Кочин, он уже не был никем, кроме телепата-любителя, обивал пороги научно-популярных журналов, чтобы прокормиться, его везде знали как чудака-энтузиаста, всюду любили, но нигде не печатали. И в то же время углублялся в нехоженые дебри человеческой психики, переписывался с мировыми знаменитостями и экспериментировал, экспериментировал, мечтая об официальном признании своей науки, о государственных масштабах в постановке опытов.

И этот странный человек без образования, а для многих и без фамилии стал фактическим руководителем отдела академического института. Несомненно, в телепатии, да и вообще в психологии, он был специалист номер один, и сам Шокальский не только всегда считался с его мнением, но даже вроде побаивался.

Поначалу как-то смутно побаивался и Кочин - Вадим Петрович умел приобретать непонятную власть над людьми. Первое время Кочину казалось, что Вадим Петрович немножко того... Но нет, мыслил он вполне здраво. И со временем Кочин решил, что бе* рет он увлеченностью, непоколебимостью веры. Как вспыхивал этот апатичный человек, как гневался, когда кто-нибудь позволял себе хотя бы усомниться в его вере, и как умел радоваться и ликовать, когда дело шло на лад!

Индуктор он был уникальный, во время сеанса мог два-три часа подряд не думать ни о чем постороннем. Кочин проводил опыты и с другими индукторами, уж кто-то, а он-то, читающий их мысли, знал, как трудно сосредоточиться даже на пятнадцать минут. И это тоже было удивительно.

Несколько лет они работали вместе, почти ничего не зная друг о друге. Кочина подмывало любопытство: что движет этим человеком? Но спросить он не решался. И лишь недавно, перед самым заседанием комиссии, которая должна была решить их участь, Кочин получил от Вадима Петровича приглашение "на чашку чая".

- Я должен объяснить вам кое-что, Володя.

Кочин сидел на диване, а Вадим Петрович грузно прохаживался по комнате, среди книг, заложив руки за спину, и медленно, каждая фраза по отдельности, рассказывал. Говорил он довольно бессвязно, он вообще не умел говорить, но, вероятно, образовавшийся между ними телепатический контакт позволил Кочину ярко увидеть все, что Вадим Петрович, рассказывая, вспоминал.

- Я был зеленый пацан, совсем пацан, представляете, сразу после школы - на войну. Мы все наступали, наступали, а тут немцы контратакнули, мы заняли оборону, и наш полк попал в третий эшелон. Одним словом, солдатское счастье, хоть отоспаться можно. Да, а накануне меня немножко контузило, так, чуть-чуть, можно сказать, просто встряхнуло. На рассвете уже, всю ночь протопав, заняли мы свою позицию. Наш старшина, жох-парень был, каким-то собачьим нюхом отыскал пустой блиндаж, и все мы, совершенно измотанные, попадали на пол и уснули. Я даже ни сапоги не снял, ни автомат, ни подсумок. Уснул, как провалился. Проснулся только на следующую ночь, тоже уже к рассвету, и то потому, что приспичило. Вылез из блиндажа - и сразу вспомнил, какой мне сон снился, да так, знаете, отчетливо, просто удивительно.

Я, значит, сижу на бруствере окопчика, портянки перематываю. И вдруг появляется передо мной лицо. Не человек, а одно лицо, крупное, как в кино во весь экран. Странное лицо, вроде человеческое и вроде нет. Уставился я на него, он на меня, а глаза у него умнющие, насквозь видят. И тут он говорит... Заметьте, Володя, говорит, а губами не шевелит...

- Пойдем-ка, - говорит, - парень, со мной.

Ну, я не то пошел, не то уж не знаю как, а только вижу: это уже не Земля. Совершенно незнакомый пейзаж, черные оскаленные горы на горизонте, солнце не солнце, а рыжая тусклая копейка, и под ногами вроде какая-то жидкость, хотя и не проваливается. Он идет рядом со мной, почти человек, но все пропорции и все остальное... словом, явно не человек. И еще... это я не сразу заметил... весь я покрыт тонкой прозрачной пленочной, с головой и сапогами, только автомат поверх нее да ремень с подсумком. Когда, что - не знаю.

Тут выскакивает бог весть откуда стайка молодежи. Тот, что со мной шел, в годах был, а эти все мои сверстники, парни и девчонки. Веселые, проказливые, ну и одеты, мягко говоря, полетнему. Увидели меня, нисколько не удивились, окружили, рассматривают, ощупывают, хохочут.

- Кто это? - спрашивают. - Откуда?

- Наш гость, - говорит мой провожатый. - Помните, я вам рассказывал о трансполярности пространства? Вот, познакомьтесь, потолкуйте...

Понял я, что он их учитель, а я вроде как экспонат, наглядное пособие. Учитель ушел, я остался с ними. Они все один за другим исчезли, то есть скорее сквозь землю провалились прямо на моих глазах, и последняя оставшаяся девчушка с зеленой длинной косой на спине, совсем почти земная девчушка, меня за руку взяла, познакомились - оказались мы с Леной на лужайке.

- Для чего это? - показывает на автомат.