Рукопожатия границ<br />(Сборник рассказов)

«Муссон» не ставил парус. При таком шквале парус мог бы перевернуть баркас. На веслах сидели Шамил и сын старого Саула. Сам Саул находился у руля. На рыбачьих баркасах тяжелые весла. Человек, привыкший к прогулочным шлюпкам, не справится даже с одним таким веслом. Можно было представить степень напряжения сил команды «Муссон», пытавшейся все же дойти до мыса на перегруженном сетями баркасе.

— Перекинет, — сказал часовой, — молодые продержатся, а Саулу конец. Сидел бы чучелом на плантации, ан нет, лезет в море… Опять захлестнуло!..

Катер сблизился с баркасом на переменных курсах и лег в дрейф. Баркаса не было видно, его прикрыл катер. По тому, как мотался колпак радиолокационной установки, можно было определить, как трудно подойти вплотную и снять людей. Конечно, сейчас бросили им концы и Катуков кричит в мегафон, приказывая обвязаться канатами. Матросы держатся за леера и орудуют крюками.

Катер развернуло другим бортом, подбросило, стал виден баркас, мгновенно провалившийся в ущелье между двумя огромными волнами. На баркасе оставался только Шамил. Он размахнулся и забросил конец на катер. Ага, баркас берут на буксир!

Катер опять развернуло, баркас отбросило назад. На нем уже никого не было. Тонкая ниточка каната связывала «Муссон» с катером.

Я представляю встречу Шамила с Катуковым на борту катера, штурманскую рубку, куда набились рыбаки в их мокрых доспехах, заветную фляжку с коньяком «три звездочки», которую держит Катуков на всякий случай в своей каюте. Шамил отказался, безусловно, а паренек пьет. А может быть, возится возле отца. Неизвестно, как перенес Саул это приключение.

И совершенно точно можно представить радиста, скрючившегося в своей рубке. В эфир летит лаконичная радиограмма: «Три человека взяты на борт». Лейтенант Тестомес, упершись локтями в штурманский столик, аккуратно вписывает фамилии взятых на борт, номер судна, его название и, конечно, старательно выводит фамилию и имя вызволенного из беды старшего на баркасе Шамила Палбы.

На вышку поднялся заместитель начальника заставы лейтенант Пылаев, прибывший сюда недавно из Даурских степей.

Наклонившись к уху, чтобы перекричать ветер, он сообщил, что начальник отряда запретил возвращение на базу катера Катукова из-за большого наката и приказал следовать к «Эленафту».

— Туда сейчас едут семьи, рыбаки. Пляшут от радости… — сказал Пылаев. — Может, вы хотите?

Шофер погнал грузовик к «Эленафту» на безумной скорости. Катер входил в небольшую бухточку. Через палубу «Эленафта» катила волна. В кипящих смерчах гудели его ржавые стальные надстройки. Катуков не рискнул швартоваться у «Эленафта» и вытравил якорь-цепь.

Шлюпку, посланную к катеру, швыряло, как гусиное перышко. Все знали, что рыбаки спасены, а все же напряженно следили за появлением на борту Саула, его сына и Шамила. Последним в шлюпку сел Катуков, и она пошла к берегу. Когда шлюпка подвалила, сидевший на носу Шамил, не доверяя швартовому концу, уцепился за сосновую сваю, чтобы закрепить шлюпку и Дать возможность поднять старого Саула. Я заметил, что руки Шамила были в крови, на суставах содрана кожа. Когда все попали на пирс, Шамил оставил шлюпку, поднялся, покачнулся, хотел отвести протянутые к нему руки. Но потом оперся на подставленные плечи и, тяжело ступая, прошел в глубину причала, куда не достигала волна. Возле Шамила хлопотала жена, пытаясь скрыть от мужа свои слезы. Шамил, не глядя на жену, приложил к ее щеке свою ладонь, и я заметил, как женщина прикоснулась к ней губами.

А обрадованный Датико бушевал:

— Такой стол накроем, товарищ Катуков!

— Вот и хорошо, — сказал Катуков. — У Шамила есть еще одна причина повеселиться.

— Надо ехать с нами! Приглашаем! — требовал Датико.

— У меня команда.

— Давай всю команду!

— Нам гулять нельзя, Датико, — сказал Катуков, — а когда-нибудь заедем, если не прогоните, сядем за ваш стол… — И Катуков посмотрел на Шамила улыбающимися глазами.

Шамил подошел к Катукову:

— Ты будешь моим первым гостем, товарищ Катуков… — тихо сказал он. Его голос дрогнул, и он не закончил мысли.

Растроганный Катуков отшутился:

— Э, Шамил, не верю. Ты дал слово никогда не садиться со мной за один стол.

Шамил, ничего не ответив, взял молча руку Катукова и как-то осторожно, бережно пожал ее.

Януш Пшимановский ПОГОНЯ

ни уже не бежали. Никакими усилиями нельзя было заставить ноги передвигаться быстрее. Кровь со страшной силой гудела у Гусятникова в висках. Он оглох от бешеных толчков сердца. Воздух вдруг стал густ. Горло принимало его только, как воду, глотками.

Очевидно, нарушитель чувствовал себя не лучше, потому что оба они упали в снег одновременно, точно сговорившись заранее.

Распластавшись на снегу, Гусятников молча смотрел на противника». — Хорунжий читал ровно, спокойно. Только очень внимательный слушатель мог бы заметить, что иногда его голос на каком-либо слове нет-нет да и дрогнет от скрытого волнения.