Руководящие идеи русской жизни

«Формально статья 87, — говорит депутат Маклаков, — нарушена не была, но ведь кроме прямого нарушения закона есть еще нечто другое: добросовестное, лояльное применение закона». В данном же случае обвинитель правительства усматривает лишь «фикцию применения закона». Правительство объясняет, однако, что без такого способа применения закона получается безвыходное положение. Председатель Совета Министров со свойственной ему меткостью слова заявил, что нельзя же интересы населения «приносить в жертву гармонически законченной законодательной беспомощности». Это слово «крылатое», которое может быть применено в гораздо более широком смысле, чем, быть может, хотел сказать оратор. Всматриваясь в действия законодательных учреждений, сплошь и рядом замечаешь именно гармонически законченную систему законодательной беспомощности. Но не могут же состоять ни дух закона, ни намерения законодателя в создании такого положения?

Председатель Совета говорит, что правительство «должно было представить Верховной власти законный и благополучный выход» из получившегося заколдованного круга. И, однако, мы видим, что огромное большинство членов обоих законодательных учреждений отрицают законность найденного правительством выхода. Что касается его благополучности, то о нем трудно даже и говорить, когда видим его последствия. Правительство придумало исход, как ему кажется, законный, а законодательные учреждения кричат, что он незаконен. Члены их спрашивают, почему вопрос о законности решает только Совет Министров? Состоят ли дух законов и намерения законодателя в том, чтобы передать неограниченное Самодержавие Совету Министров или его председателю, как спрашивает Маклаков, бросивший председателю Совета Министров, быть может, самый глубокий укор, какой только Россия слышала во время этих прений по запросам Государственного Совета и Государственной Думы.

Это место речи Маклакова положительно замечательно. Он говорит: «Что здесь сделали с идеей монархии? Разве Верховная власть выступила в этом конфликте в своей исторической роли: власти, совершающей переворот во имя исторического права, во имя закона? Нет, здесь прибегли к юридической казуистике»… И, конечно, власть Верховная, если она вынуждена выступить к действию, по существу своему действует совершенно иными способами, чем власти служебные.

В речи председателя Совета Министров безусловно правильно указание на то, что надо же иметь способы выходить из путаницы разногласий, приводящих законодательную, а вслед за тем и правительственную машину к бездействию. Но если орудием этого сделать кратковременные роспуски Совета и Думы для применения 87 статьи, то это — явно не исход, не нормальный исход, уже хотя бы потому, что он дает лишь самую краткосрочную законодательную меру, подвергая ее риску почти немедленного разгрома, если только не прибегать и дальше к таким же роспускам и к применению 87 статьи. Состоит ли дух новых учреждений в создании именно такого шаткого положения и такой неавторитетности законодательных мероприятий?

Раз в законе нет ясного выражения мысли законодателя, то о всех таких вопросах можно спорить до бесконечности. Исходы разным партиям представляются различные: одни требуют довести до конца парламентарную идею, другие взывают к Самодержавию Монарха, а закон остается таким, как есть, то есть не дающим ясного ответа, и в сфере высших учреждений начинаются жалобы на невозможность действия и обвинения других в незакономерности… Надо же найти благополучный и законный исход, говорит председатель Совета. Но если закон неясен? Если в законе спорящими сторонами усматриваются противоречивые указания? Есть ли возможность тогда найти общепризнанный законный исход?

Это положение в высшей степени трудное, тем более, что для изъяснения смысла закона, поскольку он касается основных законоположений, не указано компетентных учреждений. А между тем государству надо жить и действовать при помощи именно тех законов, которые определяют права и действия высших учреждений. И вот пока учреждения враждуют и спорят по этому предмету между собой, у нас неизбежно будет являться «гармонически законченная законодательная беспомощность».

Нам кажется, что течение всего этого кризиса прежде всего указывает на необходимость пересмотра Основных законов, определяющих права, соотношения и действие высших государственных установлений. Пока этого нет, власти вечно будут обвинять друг друга в незакономерности, а тем временем путем нарастания прецедентов может нарождаться строй, о котором, вероятно, никак не мог и помышлять законодатель.

Чрезвычайный порядок законодательства и 87 статья