Руководящие идеи русской жизни

2) государственную измену,

3) преступления против религии,

4) преступления против нравственности,

5) призыв к бунту.

Несомненно, что Государственная Дума как учреждение крайне страдает из-за истинно бесшабашной безответственности своих отдельных членов.

Мы видели роспуск Думы из-за отказа в выдаче преступников или из-за подозрительного пособничества их бегству. А между тем есть ли какая-либо справедливость путем роспуска лишать звания лиц невиновных, честно исполняющих свой долг, — только потому, что преступникам дана возможность неприкосновенности, пока Дума не распущена?

Никакого согласия Думы на выдачу преступных ее членов не должно требоваться в законе. Это не иностранная держава, а такое же русское государственное учреждение, как

все прочие, и члены Думы за совершенные ими преступления должны быть привлекаемы обычными судебными властями без осведомления о согласии на это самого преступника или его коллег. Исключение могут представлять лишь преступления по должности, караемые в порядке статей 86–95 Учреждения Государственного Совета.

Почти неисправимые недостатки в деятельности Государственной Думы создаются также неимоверным количеством дел, ее рассмотрению подлежащих. Об этом давно и много говорят чуть ли не все знающие положение членов Думы и Государственного Совета. Нет никакой человеческой возможности рассмотреть горы законопроектов, которыми заваливаются члены этих учреждений. Эти груды бумаг не умещаются в шкафах даже богатого кабинета и начинают сваливаться на пол. Необходимо должно быть пересмотрено и изменено прохождение дел в порядке административном и в порядке законодательном. Раз администрация подвергается ныне двойному контролю, она может получить более расширенные права с тем, чтобы законодательные учреждения не обязаны были тратить время на обсуждение таких «законов», как отпуск ста рублей на физический кабинет какой-нибудь гимназии.

Понятие о законе должно быть сжато и очищено. От этого работа законодательных учреждений сократилась бы во много раз и выиграла бы во столько же раз в качестве. Гораздо выгоднее было бы расширить и углубить контроль народного представительства над действиями исполнительной власти. А это не только возможно, но и необходимо воспоследовало бы при преобразовании народного представительства в указываемом нами смысле (Московские Ведомости, № 252).

Сокращение количества дел не помогло бы, однако, вполне порядку, если не принять также решительных мер к ускорению бюджетной работы Думы и Совета. Бюджет, как известно, стал у нас излюбленным предметом эксплуатации политиканства. Думские партии сделали из него способ давить на правительство и расширять свою власть, затягивая преднамеренно разрешение кредитов и нанося этим величайший вред всему государственному хозяйству. Платоническое предписание закона о сроке рассмотрения росписи не исполняется, и правительство не имеет никаких способов побудить Думу к исполнению ее обязанностей. Единственное средство искоренить это быстро укоренившееся зло состояло бы в том, чтобы роспись, если не будет рассмотрена к назначенному сроку, изымалась из Думы и переходила в Государственный Совет; если же и там не будет окончена к сроку, переходила бы далее на единоличное решение Государя Императора. Тогда политическая спекуляция на почве росписи была бы вырвана с корнем.

Точно так же необходимо поставить вообще какой-либо срок обсуждения законов. В Думе застревают на целые годы важнейшие правительственные законопроекты, причем это делается в некоторых случаях несомненно предумышленно, в тех же политиканских целях партий и вожаков, которым по их оппозиционным или избирательным соображениям оказывается потребно оттянуть обсуждение важного закона или выдвинуть на первую очередь какой-нибудь совсем не важный. Известно, что иногда уже оказывались потребными самые могущественные внешние воздействия, чтобы заставить Думу выходить из такого преднамеренного оттягивания дел. Установление предельного срока обсуждения (конечно, достаточно продолжительного) пресекло бы эти нетерпимые злоупотребления, так как по истечении назначенного срока законопроект должен был бы переходить в Государственный Совет, а по истечении срока обсуждения в последнем — восходить на непосредственное решение Верховной власти. Такая перспектива отбила бы у политиков охоту злоупотреблений своей бесконтрольной властью и безнаказанным произволом.