Руководящие идеи русской жизни

Нам важен русский вопрос, который состоит в том, чтобы мы снова стали самосознающей нацией, понимающей саму себя и живущей сообразно со своими сильными, идеальными сторонами. Этот же вопрос даже и не начат разрешением. Правда, теперь выставлен лозунг «национальность». Но этот лозунг приобретает живую силу лишь тогда, когда мы соединим слово «национализм» с определенным содержанием его смысла, когда, говоря о народности, мы будем представлять себе, в чем именно она выражается. Тогда только мы, провозглашая национальную политику, будем знать, какое дело надлежит нам совершать для того, чтобы быть русскими. Но ничего подобного доселе нет. Самая мысль о русских идеалах доселе объявляется «реакционной» теми владеющими нами людьми, которые об руку с евреями превратили нашу некогда прекрасную страну в какой-то табор не помнящих родства. Много усилий требуется, чтобы очистить с русского человека эту гнилую плесень революции и вразумить сбитых с толку, растерявших всякое самосознание людей, что не «реакцию», а величайший прогресс, — единственно возможный прогресс несет России и миру воскресение русских идеалов. Не скоро мы можем рассчитывать на решение русского вопроса… И до тех пор нам не до евреев.

Единственно, что можно сказать до тех пор, — это то, что всякое расширение прав народа, развращающего нас и составляющего главнейшую опору революции, разрушающей наши нравственные и материальные силы, — расширение прав такого племени уже само по себе составляет признак политического безумия русских, требующих прав для евреев. В современном своем состоянии полной расшатанности Россия не способна к разумному решению еврейского вопроса и к осмысленному определению прав, которые для евреев нужны и могут быть им даны безопасно для страны. А потому самый элементарный признак политического разума состоял бы у нас теперь в том, чтобы совсем не затрагивал еврейского вопроса, не переменять в пользу евреев ничего в существующем положении до тех пор, пока не будет решен тот русский вопрос, по «директивам» которого получится возможность разумно устраивать судьбы других проживающих в России племен и особенно столь трудного, столь опасного для себя и для других племени, как еврейское.

Нужны ли принципы?

Нужны ли принципы? — вопрос странный, но мы дожились и домеждоусобились до того, что приходится касаться и этого «вопроса». Одна правая газета, которую мы не называем, потому что не хотим вступать в полемику, нашла очень странным наше заявление, что мы, православные, не могли бы постановить правила о безусловном недопущении в священники людей еврейского происхождения. По поводу наших слов, что за подозрительными людьми (к каковым в этом случае принадлежат лица еврейского происхождения) должно лишь особенно бдительно следить и не пускать их в семинарии без полного убеждения в их искренности, — эта газета выразила недоумение: с какой стати нам подвергать себя излишнему риску ошибки? Гораздо проще ей кажется — не пускать вообще евреев, и больше ничего. В таком же роде нам писал один подписчик (Московские Ведомости, № 167), который выразил мнение, что гораздо лучше полагаться не на стражей (которые могут и заснуть), а на каменные стены…

Эти мнения, по-видимому, чрезвычайно распространены в кругах, именуемых «правыми», и это — в высшей степени прискорбный факт, так как в нем проявляется непонимание важности принципов, непонимание того, что всякое общество, партия, направление и уж особенно Церковь, которые дозволят себе пренебрегать собственными принципами, неизбежно осуждены на разложение.

Упомянутому подписчику кажется, что стены более благонадежны, чем стражи. Упоминаемой газете кажется излишним подвергать себя риску исполнять заветы Спасителя… Мы же им говорим, что Православие, Русский народ и всякое общежитие держатся и живут не каменными бездушными оградами, а живыми, одушевленными людьми-стражами. Если на стражей нельзя положиться, если их подкупают, если они засыпают, то ограда не спасет, и вор всегда через нее перелезет. Как? Да почем мы знаем: он поищет путей, которых всегда много. Ну, например, проще всего сокрытие факта еврейского происхождения, что так легко устраивается при плохих стражах. Что касается риска, и даже не риска и неизбежной гибели, то христианин подвергается риску и гибели именно в том случае, если он не исполняет заветов Христа Спасителя. Когда же мы помним их и исполняем, то никакого риска собственно от этого не бывает. Если же риск от чего-то другого появится при исполнении заповеди нашей веры, то сама вера дает и способы выпутаться из риска или из его последствий.