Руководство к Воскрешению: от А до Я

Однажды в детстве она играла в пятнашки с детьми ее улицы. Стояло лето, в домах вечерами делалось душно. Отрываясь от телевизоров, соседи выходили во дворы, таща за собой своих чад. Взрослые втихую пили пиво из непрозрачных кружек и наблюдали за тем, как их дети с громким ором и улюлюканьем гоняются друг за дружкой.

Келен не хотела водить, поэтому бежала со всех ног, петляя, как заяц, ужасно боясь, что в следующую секунду ей на плечо опустится чья-то рука. Опасность была повсюду, ее мог догнать и «запятнать» кто угодно.

Чем быстрее Келен убегала, тем лучше понимала, что игра пугала ее.

Элемент погони не вводил ее в азарт. Скорее нагонял безумного страху. Смех позади нее слышался звуком, от которого дрожь пронзала все тело. И почему, почему его обладатель двигался в разы быстрее, чем она? Почему его приближающиеся шаги были так тяжелы? Почему его тень уже накрывала ее собственную, протягивая к ней свои чернильные щупальца? А сколько ужаса она испытывала, если вдруг ей вздумывалось обернуться назад… В такие моменты лучше было не видеть того, что видела она.

Кто угодно. Ее мог поймать любой из них. Заграбастать своей ловчей когтистой рукой… И прямо в ухо, слюнявым, шепелявым языком произнести: «Ты водишь».

«Теперь мы одно целое, Келен. Обещаю, никто и никогда не догонит нас с тобой, даже твои проблемы».

Скорость не соврал. Первый шаг действительно был самым важным. Потому что вместе с ним Келен оставила позади себя не только Санни и Тайлера, но и вообще все: прошлое, родных, соседских детей, свою грусть, свою панику, свое нежелание водить. И она знала, что ничему из этого не удастся «запятнать» ее. В тот момент, когда ноги Келен пришли в движение, она почувствовала себя в абсолютной, заполняющей собой все ее существо, совершенной безопасности.

Это было круче, чем спрятаться под одеялом в темной комнате. Слаще, чем успеть прокричать «Я в домике!». Ее домик было не сломить ни человеку, ни зверю. Ведь Келен могла убежать от них и от чего угодно другого.

Она бежала – быстрее, чем кто-либо из живущих и вымышленных, потому что ею руководил сам Скорость, Дух этого Имени, воплощение свиста ветра в ушах и вздымающейся из-под ног пыли, король захлебывающихся воздухом легких и горящего сердца в груди. И чем труднее Келен было дышать, чем теснее сжималось все внутри, тем яростнее и быстрее она лупила ногами землю, до тех пор, пока не осталось ничего кроме небывалой легкости и ясности.

Когда Келен дала старт, она смотрела лишь себе под ноги. Когда девочка начала бежать, то не увидела ожидаемого расплывчатого, сверхзвукового изображения камней и травы, ничего не изменилось и не соответствовало помнящимся ей фильмам о супергероях. Ей приходилось упорно работать, совершая непривычно длинные и размашистые шаги, тело болело, но дышалось ровнее, чем обычно. Только земляная пыль вела себя странно, вздымаясь там, куда ступала Келен, с такой плавностью, точно капли краски, брошенные в воду, и при этом с силой, равной выбросу гейзера.

Когда Келен подняла голову, то не с первого раза разобралась, где находилась.

Деревья леса были выточены из чистейшего золота, их кроны уже не были разноцветными, а мелькали серыми и белыми вспышками, будто алмазная россыпь. Мир вокруг потерял добрую половину своих оттенков, зато сверху окрасился в изумительную оболочку – так теперь выглядели солнечные лучи леса, исходившие не от солнца. Келен бежала сквозь их нескончаемую пелену, как через что-то осязаемое, удивительно прохладное на ощупь и сияющее как кристалл. Замок вздымался плоской, посеревшей горой, а на пути Келен то и дело попадались размытые светом безжизненные столбики, ростом примерно с нее же.

Энергия и Левитация больше с ней не говорили, в голове звенела практически полная тишина, нарушаемая лишь взбудораженным голосом Скорости:

«Ты можешь в любую секунду рассмотреть тот мир, что окружает тебя за пределами звука. Тогда тебе будет казаться, что быстро ты не двигаешься, просто вокруг все поменялось, прямо как сейчас. И единственным, что еще не перегонит тебя по скорости будет свет».

Келен ладонью собрала солнечные капли, сочившиеся с неба. Они были чуть вязковатые, но по-прежнему неуловимые.

«Но, если только захочешь, мы сможем обогнать и его. Сначала под нашим натиском он взорвется, точно стекло… Затем, должно быть, утратит всю яркость. Не знаю, никогда еще не пробовал».