Руководство по истории Русской церкви

В южной половине России, таким образом, мало было поддерживающих язычество влияний. Кроме тех, которые уже были указаны (политикоэкономических, топографических и этнографических), можно указать еще на раннейшую историческую подготовку к христианству, несравненно более привившуюся именно здесь, и наконец на духовное, по преимуществу христианское, просвещение, здесь же удобнее распространявшееся. Первое условие делало христианство для России Владимирова и Ярославова времени уже чем–то давним, знакомым и для некоторых русских даже своим; второе же, развивая сознание русских, вместе с этим способствовало возвышению их над языческим миросозерцанием и ознакомляло их с содержанием христианского и вероисповедания и нравоучения. Впрочем, это последнее условие действовало в относительно нешироких размерах, потому что самое просвещение не привилось еще прочно и не было высоко.

Глава II. Состояние церковного управления и иерархии [100]

§ 5. Заимствуя христианскую веру от греков, Русь естественно должна была усвоить и те формы церковного управления, которые существовали там. Поэтому–то еще при Владимире святом появляются на Руси митрополичья и епископские кафедры. Первым митрополитом признают обыкновенно Михаила  [101], пришедшего из Греции, вероятно, с несколькими епископами. Впрочем, он еще не имел постоянной кафедры, потому что всецело посвятил себя миссионерской деятельности; не открывал он и епархий, так что прерогативами своей митрополичьей власти не пользовался фактически. Он был митрополитом лишь по имени, и церковного управления при нем еще не установилось на Руси. Оно ввелось при втором митрополите Леонтии. Этот живет уже на митрополичьем дворе в Переяславле [по древнему — в Русском или Киевском, теперь же Полтавском, в 94,5 верстах от Киева. Со времени Ярослава I митрополиты перешли в Киев к Софийскому собору См Лейбовича сводная летопись. С 165; Странник 1889 С. 441—449]; у него как кажется, есть уже своя определенная епархия; его контроль простирается на несколько учрежденных им епископских епархий; словом он уже митрополит по действительному своему положению. Вероятно, в этом–то смысле некоторые относительно поздние документы называют его в противоречие с другими первым русским митрополитом.

Нововозникшая русская митрополия, естественно, стала в тесную связь с костантинопольским патриархом: она вошла в его состав и потому встречается в патриарших списках наряду с греческими митрополиями  [102]. Понятно, что через это и власть патриарха по отношению к Русской Церкви стала такою же, как к греческой. Там он имел следующие права: 1) обнародование законов касательно Церкви всего патриархата, 2) поставление митрополитов, 3) контроль и суд над ними, 4) сознание их на областные соборы, 5) прием апелляций на митропольичьи суды и 6) право ставропигии, т. е. право в пределах своего патриарха освобождать церкви и монастыри от власти местных митрополитов и епископов и брать в свое непосредственное ведение.