Руководство по истории Русской церкви

Но то научное и широкое просвещение, о котором думало наше правительство, не привилось на Руси. Случаи, когда русские изучали греческую науку, были для того времени исключительными, и изучившие эту науку выдавались, как люди»хитрые книгам и ученью»; таких, действительно, и немного можно насчитать в среде духовенства и князей. Большинство же»книжных людей»того времени были лишь грамотеи и самоучки–начетчики. Грамотность и начитанность — вот что было нашим достоянием в домонгольский период, Даже в княжеских семьях не редкость было встретить лишь»грамоте наученных»лиц, в других же сословиях — тем более. Не удивительно после этого, что летописцы обращают особенное внимание на умственные качества русских митрополитов и образованных из них хвалят как выдающихся, говоря иногда:«Такого прежде не было на Руси и после не будет»(так отзываются летописцы об Иоанне II и Клименте Смолятиче.). Главнейшей причиной того, что попытка князей ввести научное просвещение в Россию не удалась, нужно считать неподготовленность к этому русского народа в связи с самой постановкой учебного дела. Наш народ, только что вступивший на арену государственной жизни, не настолько еще развился, чтобы почувствовать охоту к усвоению книжной образованности; да и весь его интерес сосредоточивался лишь на русской государственной и социальной практике и на русской религии. Поэтому попытка Владимира ввести просвещение, не имевшее прямого практического приложения, могла казаться русским пустой затеей. Отсюда нежелание бояр отдавать своих детей»на учение книжное» [197]. С этим нежеланием учиться великие князья ничего не могли поделать, и оно вызвало уступки со стороны учителей, которым было поручено ведение учебного дела. Это последнее само было поставлено так, что уступки оказывались очень естественными и легкими. Именно организованных правительственных училищ с постоянным кругом учения у нас не существовало; древние свидетельства говорят лишь об учителях, которые частным образом ведут дело обучения и, не подлежа государственному учебному контролю, учат, чему хотят. Воля родителей учеников в данном случае легко могла найти приложение и при нежелании ученья — влиять на сокращение самого курса. Так и случилось, что учителя, приглашенные для обучения разным наукам, стали заниматься с большинством учеников одной грамотой, и только немногие любознательные юноши могли получать от них научное образование.

Но, не успев сделать того, для чего были приглашены, учителя подняли у нас грамотность, так что она еще в правление Владимира стала распространяться по мелким городам: в Курске, например, в первой половине XI в было даже несколько учителей грамоты. Особенно же быстро стала она распространяться со времени Ярослава, который позаботился дать русским»четьи»книги в достаточном количестве и сам приказывал набирать детей для учения  [198]. Грамотность проникла в села, а в городах стала явлением обыкновенным. Насаждали ее отчасти учителя–греки и их непосредственные ученики, но главным образом — духовенство, которое по профессии своей должно было знать грамоту.

Вслед за грамотностью должна была явиться начитанность как результат приложения к делу умения читать: без нее немыслим и интерес к грамотности. Но, в соответствии с культурным состоянием русского народа, эта начитанность в период домонгольский вообще не должна была быть всесторонней: кругозор русского был слишком узок, чтобы интересоваться тем, что не имело прямого приложения к русской жизни. В то время выдающимся явлением в ней была замена язычества христианством; вопрос веры поэтому и стал насущным вопросом. Отсюда начитанность сделалась по преимуществу церковной, или духовной. Это направление как нельзя лучше закреплялось на Руси благодаря тому, что учителями являлись главным образом члены духовенства, как белого, так и черного. Только немногие, лишь отдельные личности могли возвышаться над этою односторонностью путем или самообразования, или обучения под руководством просвещенных учителей.