Руководство по системной поведенченской психотерапии

А. Адлер полагал, что в нашей культуре сила ассоциируется с мужским, а слабость – с женским. Поэтому каждый, кто чувствует свою слабость – вне зависимости от сферы, в которой эта слабость проявляется, – символически выполняет женскую функцию и пытается ее преодолеть с помощью мужской стратегии. Эту последнюю А. Адлер и назвал «мужским протестом»[489]⁹⁰². «Чувство неполноценности и его следствия, – пишет А. Адлер, – идентифицируются с ощущением женственности, которое компенсаторно включает защиту в психической надстройке, чтобы удержаться в мужской роли, и смысл невроза часто скрыт в двух основных мыслях-антагонистах: я женщина (или как женщина), а хочу быть мужчиной»⁹⁰³. Иными словами, человек пытается преодолеть свою неполноценность (чувство, «комплекс» неполноценности), которая или символизируется как женское, или отождествляется с ним, или проявляется попыткой захватить «власть», то есть занять позицию «верха», которая, в свою очередь, или символизируется как мужское, или отождествляется с ним, или проявляется таким образом.

В результате этой невротической стратегии оба пола, подчас не осознавая того, а подчас действуя себе же во вред, невротично стремятся к мужскому идеалу, к мужской роли[490]⁹⁰⁴. «Тот факт, что в мужском протесте невротика, – пишет А. Адлер, – скрыта исходная компенсирующая воля к власти – которая даже переоценивает ощущения и может превратить удовольствие в неудовольствие, – объясняется теми нередкими случаями, когда прямолинейная попытка вести себя по-мужски наталкивается на значительное сопротивление, и приходится пользоваться окольным путем: роль женщины ценится выше, усиливаются пассивные свойства, всплывают мазохистские, пассивно гомосексуальные влечения, с помощью которых пациент надеется приобрести власть над мужчинами и женщинами, короче говоря: мужской протест пользуется женскими средствами”»⁹⁰⁵. Иными словами, отношения «власти» далеко не всегда имеют вид попытки непосредственного подчинения одного человека другому («мужской протест мужскими же средствами»), но зачастую подобное подчинение обеспечивается исподволь, например ограничением свободы другого или его статуса своей «болезнью», своей «слабостью» (ранимостью, нерешительностью и т. д.), которую он – другой – должен (вынужден, принужден) защищать, оберегать и т. п. («мужской протест женскими средствами»).

Таким образом, социальные отношения представляют собой весьма сложно организованную структуру. Во-первых, они построены согласно принципу иерархии, то есть отношений «верха» и «низа», но это уже отношения «власти», то есть здесь мы имеем дело с причудливым сочетанием инстинктов самосохранения отдельной особи и группы. Во-вторых, отношения «верха» и «низа» по ряду причин имеют, если так можно выразиться, не только сексуальную природу, но и сексуальную «коннотацию», то есть, основанные отчасти на инстинкте самосохранения вида, они в результате интропсихических трансформаций обретают и соответствующие этому инстинкту формы. Если же вернуться теперь к терминологии КМ СПП, то следует заключить, что социальные отношения порождены «схемой» (тенденция выживания, «целокупный инстинкт самосохранения») и нашли свое отражение в «картине» (аберрации «картины» в тематиках «власти» и «сексуальности»), благодаря чему обеспечили «схеме» дополнительные «выходы» для сексуальных влечений и иерархических отношений («борьба самолюбий» и т. п.).

Все это смешение влечений, находящих себя в социальном поведении человека, и составляет серьезную проблему, которая нуждается в своем психотерапевтическом разрешении. Иными словами, в процессе психотерапии перед специалистом стоит задача разведения различных влечений по соответствующим содержательным «зонам» с приведением всех их в состояние наибольшей адекватности фактической данности.

Пациент, движимый тенденцией выживания (инстинкты самосохранения отдельной особи, группы и вида), испытывает потребность в социальных отношениях; с другой стороны, наличествующие уже социальные отношения используются им для решения задач, стоящих перед инстинктами самосохранения отдельной особи, группы и вида. Иными словами, в социальных отношениях он пытается занять, условно говоря, «иждивенческую» позицию, то есть обеспечить своим социальным окружением чувство защищенности, имея возможность опираться на других, рассчитывать на других, вменять другим в обязанность принимать удобные ему решения и нести за них ответственность. Однако данная «иждивенческая» позиция ассоциируется с позицией «низа», что входит в противоречие с иерархическим принципом, который требует от индивида занять позицию «верха», что обеспечило бы ему свободу, «право» и т. п.