Руль истории

А ведь подавляющее большинство нормальных людей сами инстинктивно ненавидят это свое состояние. Поэтому именно когда святая надежда снова собрать осколки воедино не просто оказалась утопичной, но была объявлена агрессивностью, русским фашизмом, народ окончательно запил. И дети, вне зависимости от конкретных поводов, от одной лишь пустоты предлагаемой им будущей жизни сами собой утонули в сетевых стрелялках и посыпались с крыш и высоких этажей.

Но многократно повторенный опыт показывает: когда каким-то чудом ценностный осевой столб вновь подпирал пестрый шатер наших представлений о добре и зле и демобилизационная идеология вновь сменялась на мобилизационную, народ, выйдя снова на поединок со всем окружающим миром ради единства, попутно снова получал сомнительное счастье в очередной раз посадить себе на шею столь охочий рвать людям жилы да лезть к ним в карман государственный аппарат. И, буде удавалось перемочь внешних врагов, вновь сразу ощущал на своей шее тяжкую праздную тушу. И тогда вновь сразу отшатывался от мобилизационной идеологии к демобилизационной и принимался в очередной раз более или менее сознательно валить этого окаянного кровососа, или бежать от него к недавним врагам, или уж по крайней мере так или иначе увиливать от его повседневных непосильных требований.

Возможно, для русской культуры головоломный прыжок в коммунизм — прыжок, обреченный на провал по целому ряду причин, о которых сейчас говорить не время и не место — был, по крайней мере отчасти, обусловлен исступленным стремлением хоть как-то выбраться из этих осточертевших метаний, и переходом в иное измерение вообще снять проблему национального разъединения и воссоединения, раз уж оба ее линейных решения раз за разом оказывались столь дефектны. К сожалению, в реальности этот прыжок обернулся лишь возрастанием оборонного перенапряжения.

Есть ли какой-то реальный и достойный выход вбок из сложившейся за несколько веков бинарной системы? Или нет? Или все-таки есть?

Вопрос это не праздный уже потому хотя бы, что именно нынешнее отсутствие ценностной несущей опоры всех вспомогательных общественных добродетелей восполняют теперь своими изуверскими способами защиты народа нацисты, которые и возникнуть-то на Руси, никогда не знавшей чувства национальной исключительности, смогли лишь после того, как центральный столб спилили и система ценностей обвалилась.

Но их усилия лишь способствуют тому, что все действительно положительные свойства русского национального характера, веками вытачивавшиеся на жестоком станке истории и составлявшие гордость страны и народа, безвозвратно сводятся на нет.

Чем равноценным и генетически сходным — ибо несходное не приживется и будет горячечно отторгнуто, как чужеродная ткань после дилетантской пересадки — можно заменить эту ценностную опору? Причем заменить поскорее, ибо время не ждет, и единственно, чего сейчас по-настоящему не хватает нашей стране, на все остальное до сих пор несметно богатой — это государственников-праведников, рассредоточенных, как и положено при нашей цивилизационной модели, по всем социальным и профессиональным слоям. Управленческий аппарат, головокружительно распухающий (ведь все в него рвутся) и изобретающий себе все новые и новые невозбранные кормушки (потому что рвутся именно для этого), грозит стать опасностью страшнее терроризма; с этой опасностью вообще бессмысленно бороться только организационными и правовыми мерами. Такая борьба оказывается не более, чем переливанием жидкости из одного сосуда в другой, только перетекает по закону сообщающихся сосудов от одной организации к другой не жидкость, а коррупция.

По-настоящему победить можно, лишь победив духовно, мотивационно. Ясно, во всяком случае, одно: идеал личного успеха и обогащения, многими столь любимый и столь настойчиво внедряемый, тут не только не годится, но прямо работает против.

«Нева», 2010, № 9

Зачем народу смысл

После выхода моих последних работ, как публицистических, так и капитальной «Танской бюрократии», меня порой спрашивают: а ежели так, то какие идеи могут быть использованы в качестве духовной опоры нашей современной бюрократии? Ясно же, что конфуцианство, столь хорошо служившее китайской империи и ее управленческому аппарату в течение двух тысяч лет, нам не подойдет. Должны ли такие идеи быть национальными, религиозными или какими-то еще?

Но, во-первых, идеи ведь должны лежать не в основе бюрократии. Бюрократия, как, скажем, и армия — это часть народа. И если народ не имеет духовного стержня, высокой мотивации, то и армия, и бюрократия ее иметь не будут.

С другой стороны, необходимость иметь идейную основу государственной деятельности вообще многими отрицается, шельмуется как угроза установления или возобновления идеологического гнета и уж сразу — террора. Со времен перестройки у нас толком и сказать ничего нельзя, ни попробовать обсудить, ни попробовать посоветовать — сразу набежит кто-нибудь не в меру шустрый и обвинит в подлом желании оправдать сталинские репрессии, а то и вернуться к ним.