Руламан

Руламан осторожно поднял Кандо себе на спину, и тот крепко обхватил руками его плечи. Медленно-медленно, так как каждое движение бередило больную ногу Кандо, спускался с горы Руламан; верная собака следовала за ним. Хотя ноша и была тяжела, но на душе у Руламана было весело. Великодушное чувство сострадания и радостная надежда, что он нашел себе друга, заставили радостно биться его сердце… Он и Кандо были почти одних лет, и он с первой же встречи почувствовал к калатскому юноше симпатию. Дойдя до подошвы горы, он спустил раненого на землю. Волнения и боль так утомили Кандо, что он попросил дать ему отдохнуть. Руламан разостлал шкуру белого волка и положил на нее Кандо, который тотчас же закрыл глаза и задремал. Молодой аймат задумчиво смотрел в лицо спящего калата. Глубокая грусть охватила его душу, грусть о том, что судьба сделала врагами два народа. Наступил вечер. Кандо открыл глаза.

— Нам нужно поспешить, — сказал аймат, наклонясь к больному, — скоро стемнеет, а дорога ночью опасна, да и нога ступает не твердо, когда несешь тяжесть.

Когда они подошли к Стаффе, уже наступила ночь.

Руламан стукнул три раза в скалу. Слабый голос сверху ответил.

— Нам нужно подняться вверх, — сказал Руламан. — Но прежде я взберусь один, чтобы сообщить о тебе своей бабке. Он положил Кандо на землю и полез наверх.

— Ты возвращаешься сегодня поздно, — встретила его старуха с нежностью. — Но почему твой Стальпе сегодня воет так странно?

— Это не Стальпе, — возразил Руламан, — это калатская собака. Я принес сюда Кандо, сына Гуллоха. Он упал со скалы и сильно расшибся. Как фурия вскочила Парра, и хищная радость озарила ее сморщенное лицо.

— Молодец, Руламан! — вскричала она. — Где же ты сбросил его со скалы? Хорошо, молодец! Принеси его сюда, чтобы я могла видеть его. Он еще жив? Значит, ты мне покажешь, как он будет умирать! Она хохотала от радости.

— Я не затем его принес сюда, — возразил Руламан, отступая от старухи: — я нашел его в лесу с переломанной ногой и не стал убивать беззащитного человека. Не смерть, а спасение и уход за ним обещал я ему и сдержу свое слово! Обещай мне, что и без меня с ним ничего не случится дурного, а то мне стыдно будет носить имя Руламана и вспоминать своего благородного отца.

Решительный и твердый тон юноши сразил старуху: первый раз в жизни правнук осмелился возвысить перед ней голос и противоречить ей. Она не ответила ему ничего и поникла седой головой.

Руламану стало жаль ее; он взял ее за руку и сказал ласково, но твердо:

— Я уже мужчина, бабушка, дай мне волю поступать, как я хочу.

Старуха молча кивнула головой, и Руламан спустился к Кандо.

— Обними меня покрепче за шею и закрой глаза, чтобы у тебя не кружилась голова.

Он влез вместе с ним в Стаффу и положил его у огня на медвежьей шкуре.

С ужасом глядел Кандо кругом себя: на трещины скал, на клубы дыма над головой и на седую Парру, освещенную причудливым пламенем костра. Она сидела против него на корточках, и лицо ее было завешено седыми волосами, падавшими до земли. Испуганный ее видом, он не смел сказать ни слова и в немой покорности закрыл усталые глаза.

Внизу громко выла собака; это было опасно, так как калаты, очевидно, уже искали своего пропавшего вождя.

Что делать? Руламан быстро слез со скалы, схватил собаку за шиворот и принес ее в пещеру. Визжа, бросилась она к Кандо и положила голову к нему на грудь. Кандо вдруг стал бредить:

— Он мне спас жизнь… Вы не смеете приносить его в жертву! Вельда, Вельда! принеси мне воды: моя голова горит!

Руламан положил руку на пылающий лоб больного и успокоил его. Целую ночь сидел он у изголовья вождя своих смертельных врагов.

Глава 29. РУЛАМАН И КАНДО В ПЕЩЕРЕ СТАФФА

Кандо вынес продолжительную и тяжелую лихорадку. В первые две недели он редко приходил в себя. Громко и подолгу разговаривал он в бреду со своими родителями, и Руламан был тронут, слыша, с какой нежностью бормотал он ласковые слова, обращаясь к своей умершей матери и недавно убитому отцу. И все больше и больше видел в нем Руламан родственную себе душу: разве его собственная судьба не была похожа на жизнь этого калата? Разве Кандо не остался одиноким на свете так же, как и он? Все заботы о больном лежали на Руламане; но он радовался уже и тому, что старуха, при всей своей неугасимой ненависти, не причиняет больному вреда во время его продолжительных отлучек в поисках пищи и дров. Собака Кандо, впрочем, заслужила благосклонность Парры, и между ними завязалась нежная дружба.

Прошел почти месяц, когда Кандо в первый раз, с помощью Руламана, выполз к отверстию пещеры, на яркое солнце. Но он еще не мог и подумать о том, чтобы оставить пещеру.