Рулевой

Все трое чуть не повалились со смеху, и Брим не сомневался, что уж сейчас-то его гнев прорвется наружу. И вдруг заметил разницу: эти люди (или медведи) смеялись не над ним, но с ним — и прежде, чем он осознал это окончательно, он уже сам смеялся. Смеялся в первый раз за много лет.

— И на вашем месте я бы познакомился с этой лапочкой, — добавил Флинн, взяв за руку молодую даму, стоявшую спиной к Бриму. — София, детка, — обратился он к ней. — Я хочу, чтобы ты познакомилась с Вилфом Бримом, твоим новым сообщником.

— Леди-пилот, — с улыбкой объявил Урсис. — Можешь себе такое представить?

В первый раз за все время, что он пробыл на борту «Свирепого», Брим ощущал себя в своей тарелке. Он повернулся и протянул ей руку.

— Простите, я не расслышал вашей фамилии, — улыбнулся он, и сердце его тотчас же чуть не выпрыгнуло из груди. София разговаривала с девушкой — с той самой обладательницей нежных глаз и золотых кудрей. Он пробормотал что-то несвязное, пожал руку Софии и постарался не слишком откровенно пялиться на ее подругу. Когда же мелодичный голос произнес имя:

«Марго Эффервик», весь остальной мир перестал для него существовать.

Если эта высокая, пышная юная леди и не была самой красивой девушкой во всей Вселенной, то, с точки зрения Брима, она вполне могла претендовать на это. В ее глазах светился спокойный, уверенный ум. Правильный овал лица обрамляли золотые кудри — те самые, что привлекли его внимание в первый момент, — а кожа ее казалась бы болезненно-бледной, когда бы не яркий румянец на скулах. Когда она улыбалась, ее тонкие брови самым непостижимым, но безумно привлекательным образом хмурились…

— Марго, — пробормотал он. — Какое красивое имя!

Ее спокойные голубые глаза остались невозмутимыми, но прикосновение к его руке длинных пальцев показалось ему теплым и дружеским.

— Мне имя тоже нравится, — произнесла она, — даже при том, что все говорят мне это.

Брим не отрываясь смотрел на ее полные свежие губы — и вдруг почувствовал себя застенчивым мальчишкой-школяром; он даже боялся посмотреть ей в глаза! На левом плече ее куртки виднелась нашивка старшего лейтенанта и название должности: «Руководитель секции сбора информации, технологический отдел». Впечатляющий пост для такого возраста. Даже ее мундир показался ему идеальным (что в миллионный раз напомнило ему о собственном — новом, но пошитом кое-как).

Пока Флинн с Софией (как там, кстати, ее фамилия?) болтали о чем-то, то и дело разражаясь смехом, он еще раз встретился с ней взглядом. На этот раз безразличное спокойствие сменилось интересом — или это ему только показалось?

— Вы ведь новичок на «Свирепом», не так ли? — поинтересовалась она.

— Да, — ответил Брим, отчаянно желая найти какой-нибудь более умный ответ. — Я прибыл только сегодня утром.

Она снова улыбнулась, нахмурив брови.

— Вам повезло с назначением, — заметила она, окидывая взглядом кают-компанию. — Это счастливый корабль. Люди любят заходить сюда, пока он на базе. — Она рассмеялась. — Мне кажется, они втайне надеются, что частичка его удачи передастся и им.

— И вы тоже? — с улыбкой спросил Брим. Глаза Марго засияли.

— Я, наверное, больше других, — ответила она. — Я принимаю все крупицы удачи, что могу подобрать. — Она пригляделась к крылышку на его лацкане. — Что заставило вас сделаться пилотом? — спросила она.

— О, до военной службы мне пришлось довольно много летать, — признался Брим. — Но если уж быть до конца честным, своей должностью я обязан скорее отчаянному положению, в котором оказалось Адмиралтейство.

Их глаза снова встретились.

— Возможно, вы и правы, — кивнула она. — Всем известно, что нужно быть безумцем, чтобы летать на этих рудовозах.

Брим тяжело вздохнул. Похоже, его история была известна здесь уже всем и каждому.

— Мне как карескрийцу, — холодно ответил он, — еще повезло, что я заслужил титул безумца. Именно он привел меня за штурвал звездолета. Большинство моих более нормальных соотечественников медленно погибают от лучевой болезни в трюмах…

— Извините меня, — пробормотала девушка. — Я могла бы подумать, прежде чем говорить такое. — Она взяла его за руку. — Я слышала о вас вчера вечером. Говорят, вы превосходный пилот.

— Вам могли бы сказать также, что я еще и чертовски обидчивый карескриец, — сказал он с кривой усмешкой и тут же устыдился своей глупой обиды. — Вы меня простите?

— Вы-то в чем виноваты? — Она чуть покраснела.

— "Я не люблю свои слова,

Да и они меня;

Ни смех, родившийся едва…"

Брим нахмурился, напряг память, потом улыбнулся.

— "Ни шутку у огня, — продолжил он. — Ни крик в толпе чужих людей…" Ее внезапная улыбка, казалось, осветила комнату новым, теплым светом.

— Как, вы знаете это? — спросила она.

— "Звездный Пилигрим", — сказал Брим. — Я знаю, наверно, почти всего Аластора. — Он чуть смущенно улыбнулся. — На рудовозах обычно уйма свободного времени — а старые книги стоят сущий пустяк.

— Но ведь стихи сейчас никто больше не читает.

— Насколько я вижу, вы читаете, — с улыбкой ответил Брим. — И я тоже. И мне кажется, нас двоих уже нельзя назвать «никем».