Румбы фантастики

Несколько особняком стоит в сборнике «Летящая» повесть в рассказах. Правильнее будет назвать ее циклом, связанным единой героиней — Виолой Мгеладзе. Впечатление цикл оставляет двойственное. К удаче автора можно отнести рассказы «Рай без охотников» и «Дорога к источнику». В них А. Дмитрук остается верен себе: научно-фантастическая идея рассказа не заслоняет нравственных поисков героев. Рассказы «Доброе утро, химеры!» и «Лесной царь» более традиционны для сегодняшней НФ. Столкновение человека с неизвестной цивилизацией биологического типа, долгий и трудный путь прозрения… В этой области научной фантастики найти что-либо новое трудно, особенно в жанре рассказа. А вот рассказы «Аурентина» и «Бегство Ромула» автору не удались. И, что особенно удивительно, подвело А. Дмитрука чувство меры именно там, где им достигнуты несомненные успехи — в обрисовке нравственного облика героя. Слишком уж по-олимпийски спокойно относится Виола к космонавтам, непростой путь которых завершился на Аурентине, к Ромулу, бежавшему с родной планеты. От этого спокойствия недалеко до жестокости, и блага, которыми Виола одаряет людей, чем-то сродни пресловутой «шубе с барского плеча». Похоже, автор чересчур увлекся своей героиней, ее неограниченными возможностями (особенно явно это заметно в рассказе «День рождения амазонки»), если можно так выразиться, «влюбился» в нее и, как следствие, потерял объективность. Но это частности. В целом же, «Ночь молодого месяца» познакомила читателя с творчеством очень интересного, самобытного автора.

«ОСТРОВ ПУРПУРНОЙ ЯЩЕРИЦЫ» — сборник произведений разных авторов. Явление само по себе для «Библиотеки советской фантастики» редкое, во всяком случае, «Остров…» — единственная попытка выпуска сборника в серии за последние пять лет.

Украшением книги стала повесть Е. Гуляковского «Шорох прибоя» — произведение зрелое, запоминающееся. Автору удался напряженный динамический сюжет, образы главных героев повести. Впечатляет и идея произведения, разрешенная методами НФ-литературы. Проблема охраны окружающей среды, сохранения чистоты мирового океана тесно переплетается с проблемой сосуществования человечества с таинственным, зародившимся в океанских глубинах разумом. Перенос действия в стилизованную «западную» страну позволил автору использовать близкую к детективной форму повествования. Прямого ответа на поставленные в повести вопросы нет, да и нет в этом особой необходимости — ответ подразумевается подспудно, к нему невозможно не прийти, каким бы путем ни шел читатель.

Из всего опубликованного Т. Непомнящим — «Бумеранг Зорича», пожалуй, наиболее зрелая вещь. Любопытна и идея повести — попытка прочтения записей, оставшихся в «памяти деревьев». Автор постарался выстроить сюжет, углубить образ главного героя. Но… Все, или почти все сводится на нет неумелым обращением с языком. Вот примеры: «Параллельно с накоплением, уточнением этих знаний, служивших как бы платформой для внутреннего утверждения зародившейся у Зорича идеи, он много занимался прикидкой схемы приборов, с помощью которых будет искать в клетках растений изображения-«картинку». «По дороге из института зашли выпить пивка, и обсуждение продолжалось за столиком. Их не покидала уверенность, что они на правильном пути, что надо будет еще многое проверить, поработать в разных режимах». И так написана вся повесть. Второстепенные персонажи едва обрисованы, их характеры и портретные характеристики даются одной-двумя фразами, словно при описании действующего лица пьесы. Дальнейшее действие не дает ничего нового — герои повести так и остаются ходульными, наспех обрисованными. Можно, конечно, предположить, что творчество Т. Непомнящего настолько специфично, что требует специально подготовленного читателя, но помещенная рядом с «Шорохом прибоя» повесть «Бумеранг Зорича» выглядит попросту слабой.

Более благоприятное впечатление производят рассказы С. Плеханова «Остров пурпурной ящерицы» и «Монастырь у теплой реки» А. Минеева. С. Плеханов своеобразно трактует легенду о Золотой Бабе, родившуюся у народов Сибири. Ценно уже то, что автор привлекает внимание читателя к малоизвестному факту нашей истории. Остается, правда, ощущение, что С. Плеханов несколько поторопился. Следовало еще поработать с материалом, и тогда вместо короткого и, в общем-то, недописанного рассказа могло получиться добротное фантастическое произведение, интересное и для любителей истории и для юных поклонников НФ.

Лучше удалось выполнение поставленной перед собой задачи A. Минееву. Его рассказ можно считать интересным дополнением к НФ-исследованию Марса. Но главная причина удачи автора — созданный им образ слепого космонавта-исследователя древних письмен Брехта, образ живой, запоминающийся.