Румбы фантастики

Они медленно пошли по проспекту вниз, к Амуру. Потом долго сидели в парке, на скалистом берегу Амура и… молчали. Разговорились только тогда, когда потерявший всякое терпение перепуганный Попов присоединился к ним. Вернее, он сел в сторонке, на безопасном расстоянии, но и чтобы не потерять их из виду. Время от времени, посматривая на Риту и Николая, Иван крестился.

Сухоруков сразу заметил, что Рита изменилась. Внешне она осталась той же, молодой и симпатичной женщиной, но теперь это был человек, уверенный в себе, обладающий всем тем, что дает только большой жизненный опыт, имеющий глубокие познания в различных областях науки, в том числе и такие, о которых люди еще и не догадывались, Сухорукову показалось, что между ними теперь пролегла глубокая пропасть. Рита сразу почувствовала его сомнения, улыбнулась своей прежней улыбкой:

— Я ношу опыт трех земных и трех инопланетных жизней. Даже четырех, если считать Его, «междупланетного». Но пусть тебя не пугает дистанция между нами. Она — временная… Мое возвращение — начало сотрудничества с планетой Руфа.

Насчет Смагина и Капитана Рита ответила не сразу:

— Смагин, прежний Смагин, не оставил на Земле ничего такого, что он искренне бы любил… Впрочем, нет уже прежних ни Смагина, ни Капитана, — Рита помолчала, вздохнула, — я им обязана своим возвращением… Пойти на такую жертву… В общем, в обычном облике вы их теперь не увидите…

Вернув на Землю Риту, они приняли на себя дополнительную нагрузку и потеряли возможность выходить из структуры полиразума даже ненадолго. Теперь это был единый, неразрывный организм. И он вскоре предстал перед людьми как сгусток энергии, в котором словно растворились и Капитан, и Смагин, и инопланетяне. Контакт с ним установили через его посредника, Риту Воронову. А он стал посредником между цивилизациями двух планет. Он не был привязан к определенной планете, его домом был безбрежный океан космоса. Для полиразума — пока первого и единственного — это было вполне возможно. Множественность связей привела к очередному, качественному скачку в развитии живой материи. Полиразум, как звездный лоцман, нес через космический океан мысли, чувства и чаяния двух народов — Земли и Руфы. Нес Контакт, сыном которого являлся сам.

Рита назвала его Капитаном…

Владимир Клименко

Конец карманного оракула

— Не смей лазить в гнездо! — испуганно кричала Мария Николаевна мужу.

— Еще чего выдумала, не смей, — одышливо огрызался тот, волоча расшатанную приставную лестницу к старой березе. — Еще как посмею! Воровка!

Последнее слово относилось уже не к Марии Николаевне. Чуть выше гнезда, похожего на лохматую кавказскую папаху, нервно стрекотала гладкая черно-белая сорока. Она возбужденно подпрыгивала на ветке и с ненавистью смотрела на Петра Егоровича, пытающегося поустойчивее прислонить длиннющую лестницу к стволу.

— Я тебе покажу, как чужие вещи таскать! — пыхтел почтенный муж, при каждом шаге наверх задевая объемистым животом за очередную перекладину. — Разорю все к чертовой матери!

Сорока стала сущим наказанием. Поселилась она на дачном участке, видимо, еще зимой и в марте радостным стрекотом встретила первых приезжающих. Свои преступные наклонности проявила сразу же, перетаскав у задумавшего весенний ремонт Петра Егоровича половину новеньких гвоздей из ящика с инструментами. Затем начались кражи похуже.

И вот сегодня, когда в ожидании гостей Мария Николаевна решила замесить тесто для вареников с клубникой и, сняв обручальное кольцо, чтобы не мешало, положила его на подоконник, сорока снова оказалась тут как тут. Ликующе треща крыльями, она взмыла над домом, не обращая внимания на причитания хозяйки, повертелась, красуясь, на коньке крыши, дабы бегающие внизу недотепы смогли полнее осознать горечь потери, а потом преспокойно перелетела в свое воровское гнездо, и долгое время из него торчал лишь ее хвост. Очевидно, она старалась понадежнее припрятать новое приобретение.

Вот тут терпение у Петра Егоровича лопнуло окончательно. Он потрусил к сараю за лестницей, а следом за ним, пытаясь отговорить мужа от опрометчивого шага, засеменила и Мария Николаевна, машинально на бегу вытирая мучные руки о полосатый фартук.

Сейчас она стояла у березы и умоляла Петра Егоровича быть поосторожнее. Как это часто бывает у супругов, проживших вместе немало лет, была она похожа на мужа не только комплекцией, но и чертами лица.

— Петя! — робко, но настойчиво предостерегала она, обняв основание лестницы, как некогда обнимали ноги коня провожающие на войну мужей казачки. — Петечка!

Петя, не отвечая, сопел наверху. Он стоял на самой последней перекладине. Обхватив одной рукой ствол березы, другой — пытался нашарить в гнезде злополучное кольцо. На лысину ему сыпался мусор, золотистые конфетные фантики и мелкие гвозди.