Румянцев-Задунайский

«Благословенна похвала
Надгробная его да будет,
Когда вся жизнь его, дела
По пользам только помнить будет!
Когда не блеск его прельщал
И славы ложной не искал.
Приидет росс, с почтением взглянет
На надписание гроба, скажет:
Не только славный лишь войной,
Здесь скрыт великий муж душой».

Позднее по заказу старшего сына покойного фельдмаршала Михаила Петровича был изготовлен надгробный памятник, но он оказался настолько велик, что установить его на место не представилось возможности. Памятник пришлось поставить у входа в церковь.

Кстати, дети Румянцева оказались достойными своего знаменитого родителя. Правда, старший сын Михаил, дослужившись до генерала, не стал тем, кем мечтал увидеть его отец. Не почувствовав в себе полководческого дарования, он посвятил себя государственной деятельности — служил сенатором, действительным тайным советником, обер-шенком. Он умер в 1811 году, оставив о себе добрую память как о человеке бескорыстном, ставившем интересы отечества превыше всего.

Жизнь второго сына, Николая Петровича, была связана главным образом с дипломатической службой. Некоторое время он занимал должность посла, был министром коммерции и одновременно директором водных коммуникаций. Дальнейшая его деятельность была связана с пребыванием на постах министра иностранных дел, председателя Государственного совета. Как директор водных коммуникаций, Николай Петрович принимал непосредственное участие в организации первого русского кругосветного путешествия Крузенштерна и Лисянского в 1803–1806 годах. Девять лет спустя после этого путешествия он организовал на свои средства новую экспедицию в Мировой океан. С именем Николая Петровича и его младшего брата Сергея Петровича было связано также открытие публичного Румянцевского музея, явившегося основой нынешней Государственной библиотеки В. И. Ленина в Москве.

Сергей Петрович Румянцев, как и старшие его братья, посвятил себя государственной службе. При Екатерине II он был посланником в Берлине, а затем в Стокгольме. Будучи сенатором, действительным тайным советником, он много занимался вопросами внутреннего устройства России. Это ему принадлежала записка, поданная Александру I, о необходимости предоставления помещикам права отпускать своих крестьян на волю с землей.

Несколько слов о военачальниках, с которыми Румянцев делил славу своих побед. Князь Репнин дослужился до чина генерал-фельдмаршала. За участие в войне с турками Екатерина II наградила его похвальной грамотой, выдала ему 60 тысяч рублей на «поправление домашних дел». Несколькими годами раньше она пожаловала ему в польских областях, присоединенных к России, несколько имений, которые раньше принадлежали графу Огинскому. Репнин не захотел пользоваться чужим добром и перед смертью вернул эти имения их прежнему владельцу.

Граф Иван Петрович Салтыков, участвовавший с Румянцевым в турецких войнах, к старости лет также удостоился звания генерал-фельдмаршала. Однако в новом чине граф ничем уже не командовал. После заключения мира с Турцией он поселился в Москве, где жил чрезвычайно пышно и весело. На обеды и ужины к нему ежедневно съезжались до шестидесяти гостей, а на балы, устраивавшиеся каждое воскресенье, — сотни человек. Как и его покойный родитель, фельдмаршал страстно любил охоту, для чего содержал до полтысячи собак. Салтыков умер в 1805 году, оставив единственному сыну 16 тысяч крестьян и 2 миллиона 800 тысяч рублей долга.

Намеренно избавляем себя от рассказа о знаменитых современниках Румянцева — Суворове и Кутузове. Эти генералы — уже новая эпоха в развитии полководческого искусства в России, и читатель найдет при желании о них сведения в других публикациях. Скажем только, что и Суворов и Кутузов до конца своей жизни считали себя верными учениками Румянцева.

Рассказ о великом сыне русского народа позволим себе завершить посвящением, начертанным на одном из памятников Румянцеву-Задунайскому:

«Слава вещала: я обрекла себя принадлежать российским героям во все пространства веков; народы древних лет чтили бы их полубогами; но сыны сынов позднейшего потомства воздвигнут им памятники сердечной признательности и любви; прехвальные имена их пройдут в роды родов, возгремят в песнях торжества, возбудят новых героев к истинной славе, и прежде мгновенный Дунай и река Рымник иссякнут в своих несметных источниках, нежели имена Задунайского и Рымникского, движущие сердцами богатырей, в неизмеримости времен затихнут; скорее все реки вспять потекут, нежели перестану я твердить о них в концах земли».

Справка об авторе