Румо, или Чудеса в темноте

— Совсем близко, — отвечал Рибезель. Голос его зазвучал торжественно. — Мы неподалеку от исторического места!

— Исторического? — удивился Укобах.

— Увидишь, Уко, — заверил его Рибезель. — За мной!

Рибезель зашлепал впереди. Он повел Румо и Укобаха по каналам, выложенным красным мрамором. Здесь текла чистая вода. Улучив возможность, все трое ополоснулись, прежде чем двинуться дальше. Вдруг Рибезель остановился.

— Вот то место! — Голос его задрожал. Вверх уходила труба с железной лестницей внутри.

— И что там? — спросил Укобах. — Ничего не вижу.

— Это та самая вентиляционная шахта, куда ты провалился в детстве, Уко. Тут я тебя и нашел, полумертвого, разогнав стаю чумных крыс, собиравшихся сожрать тебя заживо.

— Не может быть! — воскликнул Укобах. — Серьезно? — Он всхлипнул.

— Ну да. Тут и решилась наша судьба. Она же и привела нас обратно. Шахта ведет прямиком во дворец твоей семьи.

Рибезель обернулся к Румо:

— Тут ты можешь подняться. Попадешь в дворцовое водохранилище. Увидишь большую черную дверь — она ведет на улицу. Иди налево до первого перекрестка. Там повернешь направо и выйдешь прямиком к Театру красивой смерти. Не спутаешь: он выстроен из черных черепов. А напротив театра — тюрьма с остальными пленниками.

— Спасибо, — сказал Румо. — Вы мне очень помогли.

Румо пошел к лестнице.

— Сдается мне, — продолжал Рибезель, — ты и шагу ступить не сможешь, не вызвав переполоха.

— Там видно будет.

— У тебя по-прежнему нет плана, верно? — спросил Укобах.

Пожав плечами, Румо стал взбираться по ступенькам.

— Он ушел, — немного погодя проговорил Укобах.

— Да, — отозвался Рибезель.

— Наконец-то. Безумец.

— Он спас тебе жизнь! — заметил Рибезель. — И сдержал слово. А мог бы потащить нас с собой.

— Но он же взял нас в плен!

— А наш народ взял в плен его сородичей! И вот-вот перебьет всех до последнего.

— Он погибнет, — сказал Укобах.

— Они все погибнут.

Оба молча переглядывались.

— Его схватят, едва он высунется на улицу, — проговорил, наконец, Рибезель. — Представь: вольпертингер свободно разгуливает по городу.

— А еще эта шкатулка!

— Да-да. Романтические сопли.

— Ну, мы сделали все, что могли.

— Да.

— Всему есть предел.

— И он настал.

— Какое романтичное место, — вздохнул Рибезель. — Здесь началась одна дружба, и кончилась другая.

Оба всхлипнули.

— Мы могли бы пойти с ним и сделать вид, что он наш пленник, — предложил Рибезель. — Так бы мы без труда проводили его до самого театра.

— Да и в тюрьму попасть нам ничего не стоит.

— Раз плюнуть.

Оба снова помолчали.

— Он уже наверху? — спросил Укобах.

— Наверняка, — ответил Рибезель.

— Так скорей!

И они стали карабкаться по лестнице.

— Румо! — хором кричали Укобах и Рибезель. — Подожди! Мы идем с тобой!

V. ТЕАТР КРАСИВОЙ СМЕРТИ

Бел: город, где нет ни неба, ни облаков, ни звезд, ни солнца, лишь серые краски и неприятные запахи. Одна архитектура чего стоит. Сгорбленные, сутулые дома, покрытые чешуей и увенчанные рогами, грозно нависают над улицами, фасады похожи на страшные рожи, двери — на разинутые пасти, окна — на пустые глазницы, все серое и черное. На веревках, натянутых между домами, болталось грязное тряпье — будто трупы повешенных. Жилищами служили и пустые панцири фрауков, тускло освещенные изнутри. Вулканический дым поднимался из зиявших тут и там дыр.

— Какой отвратительный город, — прошептал Румо. — И вы тут живете?

— Жили, — уточнил Укобах. — И уже почти сбежали из этого ада, да вот повстречали на беду некоего Румо и держим путь навстречу собственной гибели, растеряв остатки разума в канализации.

— Я вас не заставлял.

— Мог бы спасибо сказать.

Укобах и Рибезель делали вид, будто конвоируют пленника. Вольпертингер шагал впереди, Укобах нес его меч, подгоняя Румо, гомункул маршировал позади. Для начала они решили идти в тюрьму напротив театра: она, по словам Укобаха, охранялась не так надежно.

— Странно, на улицах мало народу, — заметил Рибезель. — Должно быть, в театре какое-то особое представление.

Они прошли мимо дома с тускло освещенными черными свечами окнами. В них красовались всевозможные челюсти. Если им попадались прохожие, Укобах и Рибезель принимали особенно воинственный вид. Укобах колол Румо мечом под ребра.

— Вперед, пленник! — громко кричал он. — Без глупостей!

— Ну, ты не очень-то, — шипел Румо. — Меч острый.

— Молчать, пленник! — приказывал Укобах. — Ах ты, щенок!

— Тссс! — шикнул Рибезель. — Мы пришли. Это тюрьма.

Держа лапы за спиной, будто связанный, Румо оглядел здание. Огромная черная коробка, мрачная и однообразная, без окон, с единственной дверью. Образцовая тюрьма.

— Сколько стражников?

— Когда как, — шепнул Рибезель. — Иногда только двое, иногда — дюжина. Следить ведь нужно только за одной дверью. Еще смотря сколько стражи требуется в театре. На этих пленников внимания обращают мало — все они старые и слабые. Стучать?

Румо кивнул. Рибезель постучал в дверь.

— Кто там? — прорычали изнутри.

Зюго и Йогг

— Э-э-э, Резебиль и Обуках из тайной полиции Фрифтара! — крикнул в ответ Рибезель. — Поймали бродячего вольпертингера. Наверное, сбежал отсюда.