Румо, или Чудеса в темноте

Рибезель задумался. И правда, кто он? Слуга? Гражданин Бела? Нет, все это в прошлом. Тут его осенило. Он подошел к мертвому солдату.

— Спрашиваешь, кто я? — проговорил он. — Я повстанец.

ПРЕДСКАЗАНИЕ СБЫВАЕТСЯ

Очнувшись, Румо увидел, что Смейк, доктор и Укобах склонились над ним. Он лежал на столе в нижнем этаже башни. Хотел подняться, но силы его покинули.

— Потерпи чуть-чуть, Румо, — сказал доктор. — Скоро пройдет.

— Где Рала?

— Еще наверху.

— Это та самая Рала, о которой ты говорил? — спросил Смейк.

— Да, — ответил Румо. — Что с ней?

— Кто-то убил ее, — отозвался Укобах. — И не просто убил — перед смертью ее пытали. Не иначе, генерал Тиктак. Больше никто не заходит в башню.

— Она не могла умереть, — спорил Румо. — Я вижу серебряную нить. Я чую Ралу. По-прежнему.

— Пусть это прозвучит неприятно, — тихонько проговорил Колибриль, — но у мертвых тоже есть запах. Он исчезнет, когда тело разложится.

— Мне нужно к ней! — Румо с трудом встал и стал взбираться по лестнице.

— Не делай этого, мальчик мой! — крикнул Смейк.

Румо поднялся по ступенькам, а когда встал на колени перед свинцовым гробом, предсказание оракула окончательно сбылось. Именно в таком положении Румо увидел себя тогда в шатре у Соловеймара. Когда же он снова встал, в голове вертелась лишь одна мысль: все, что он отныне совершит, он совершит во имя Ралы.

ОДИН ЗА ВСЕХ

Урс убедился, что Ушан дерется за двоих, если не за троих, а то и за четверых. Все трое двигались по арене, словно танцоры, и ведущим, несомненно, был учитель фехтования. Никогда еще Урс не видел такой легкости и грации в движениях Ушана. Как жаль, что тот растрачивает талант в драке с сородичами.

— Вжик, вжик, вжик! — покрикивал Ушан. — Я легок, как перышко! Ядовит, как скорпион. Проворен, как птица. Вжик, вжик, вжик!

Сперва все трое лишь создавали видимость настоящего боя, но искушенная публика вскоре разгадала их хитрость, и с трибун послышался свист.

— Это все, на что вы способны, ребята? — подначивал Делукка Рольфа и Урса. — Вы не на уроке, халтура тут не пройдет. Напрягитесь немного, если не хотите, чтобы наши товарищи стали живыми мишенями. Нападайте! Нападайте как следует! Попытайтесь убить меня!

— Я не стану этого делать! — упрямился Урс.

— Ты не всесилен! — добавил Рольф. — Я могу тебя ранить.

— Нет, не можешь, Рольф! — торжествовал Ушан. — Никто не может. Как бы ты ни старался, на мне не будет ни царапины! Попробуй-ка. Ну же! Давай!

Ушан приплясывал вокруг обоих противников.

— Так! Так! И вот так! — выкрикивал он, осыпая их градом ударов. Урс и Рольф чувствовали легкие уколы по всему телу, будто на них напал рой пчел.

— Да я бы каждого из вас уже раз по пять убил! Ну же! Нужно драться! Не ради себя, так ради других. Шутки в сторону! Попытайтесь, наконец, убить меня! Все равно ничего не выйдет, салаги!

— Если я захочу кого-то убить, — убью, — отвечал Рольф.

Ушан остановился, опустив шпагу.

— Вы что, еще не поняли? Я непобедим! Я неуязвим! Преподать вам урок, да?

Ушан не двигался, а Урс и Рольф медленно наступали.

— Ты не у себя в фехтовальном парке, Ушан, — шепнул Урс. — Да и я не последний ученик.

— Вот-вот, — подхватил Рольф. — Не очень-то задавайся, старик!

— Вжик, вжик! — только и свистнул Ушан, а Урс и Рольф скорчились от боли, схватившись за носы. Ушан уколол их в самое больное место. Рольф и Урс заскулили, а публика разразилась хохотом.

— То-то же, — выпалил Делукка. — Теперь-то вы будете драться по-настоящему? Готовы убить меня?

СТРАТЕГИЯ

Башня генерала Тиктака на время сделалась пристанищем беглецов. Вновь спустившись на нижний этаж башни, Румо спокойно и сдержанно передал остальным свои дальнейшие намерения. Сообщники единогласно решили, что от хилого эйдеита и жирного червякула пользы в бою будет мало, поэтому Колибриль и Смейк останутся стеречь тело Ралы: после освобождения сородичей Румо во что бы то ни стало хотел забрать его в Вольпертинг. Укобах отведет его в Театр красивой смерти.

— Делай то же, что делал на Чертовых скалах, — посоветовал Смейк.

— Попытаюсь, — отозвался Румо.

ТЕАТР КРАСИВОЙ СМЕРТИ

Театр красивой смерти — восьмиугольное черное сердце Бела. Толстые стены выложены из черепов, почерневших от постоянной копоти.

— Это все черепушки врагов династии Гаунабов, — пояснил Укобах, беспокойно озиравшийся, пока они вдвоем пробирались вдоль стены театра. — В театр ведут несколько ворот. Я как представитель знати частенько заглядывал за кулисы. Знаю, как устроена эта адская машина. Нам лучше зайти через подвал — там, откуда разносят мясо диким зверям. Подвал не охраняется: уж очень страшные там звери, зато оттуда можно попасть куда угодно, даже на черную лестницу, ведущую на ярус пленников. Уж в чем я точно уверен: никому еще в голову не приходило тайно пробраться внутрь! До сих пор отсюда лишь мечтают сбежать. — Укобах нервно хихикнул. Из театра доносился смех, аплодисменты и пронзительные крики — очевидно, представление в самом разгаре.

— Скажи-ка, — спросил Укобах, — а что такого ты натворил на этих — как их — Чертовых скалах?

— Убил столько врагов, сколько смог, — ответил Румо.