Руна

Она не оборачивалась в волка, еще. Пока еще нет. Никогда не была тем, кем ей велено быть природой. Лес манил ее, звал, шептал сказками с самого детства, где ее место и в чем значение. И вот он порог, вот калитка, за которой чистая запруда. Люди в нее выходят и входят легко, запросто, не делят его на два мира, свой и чужой.

Илья остановился и смотрит на нее, ждет.

— Пойдем.

Она сглотнула, и перешагнула, сделала первый шаг на волю. Задохнулась от адреналина в крови и от страха и вовсе не перед лесом, а перед самой собою.

Глава 13

Илья шел с девушкой по кромке леса, сжимая веревку. Спустя час повернул в его глубину, особо не прислушиваясь и совсем не принюхиваясь к следам и запахам тех, кто ушел раньше. Руна молчала. Они двигались быстро, так что она успела и согреться и обсохнуть. Отойдя за пару верст, Илья остановился. Ночь выдалась лунной. Белый свет заливал пригорок. Несколько секунд он стоял, внимательно смотрел на девчонку.

— Почему мы не пошли по следу?

— Потому-что, я хочу сначала поговорить. О нас.

— О чем?

Руна, не поняла.

— Как так вышло, что ты ни разу не оборачивалась?

Она пожала плечами, отвела взгляд.

— В городе негде, да и как-то не хотелось.

— А здесь зов, — закончил Илья. — Это случается в нескольких случаях. Когда есть подходящая пара, когда опасность угрожает и когда душа человеческая не желает больше жить в теле людском. Какой вариант твой?

Руна косилась на деревья, утонувшую во мраке листву и думала о том, что становится свобода нужна, когда нет её. У нее до беды нынешней и мыслей таких не возникало. Все с утра до ночи дела какие-то. Принеси то, подай это, сходи туда-то, узнай что-то. Руна никогда и не думала в волка оборачиваться. Из прошлой жизни она только и помнила, что лес, запахи и маму. Очень смутно. До каторги, ей даже думать ни разу не думалось, что она может обернуться в волка и уйти жить в лес с теми, кто ей близок по рождению.

— Кто же ты такой? — уязвленно спросила она. — Ты же не волк. А живешь среди людей.

— А что ты знаешь об этом? — Илья вскинул вопросительно бровь. — Я контролирую свой силы, и отрочество уже давно прожил. А ты только живешь и не знаешь, как все устроено.

— И как?

— Как я сказал до этого. Ты здесь, — он вскинул руку, провел полукруг. — И тебе плохо. Если оборотишься, назад можешь и не вернуться. Ты знала об этом?

Она не знала, пялилась на него во все зеленные глазища, словно не верила.

— Что вообще никогда?

Он кивнул.

— Оборот вспять сложнее. Ты должна быть спокойной и хотеть жить человеком. У зверя сознания грубое, оно вот тут.

Он протянул руку и коснулся затылка Руны.

— Его нужно уметь поймать, направить и удержать. С каждым разом все будет передаваться проще.

— А у людей, вот здесь, — ткнул пальцем ей в лоб, Руна его потерла. — И оно тонкое, свободное. Его легко потерять. Видела когда-нибудь, какой корове или кошке дурно делалось, и та лишалась сознания? Нет такого у животных, потому что сознание иное. Ты этого желаешь? Прожить зверем всю жизнь?

Руну закусила нижнюю губу, отвернулась, растерянно глядя на звезды над головой. Кто бы ей рассказал о подобном? Наверное, поэтому члены стаи обернувшегося ребенка удерживают. Не дают повернуть сознанию вспять, пока не закрепится личина человеческая, пока не научится жить и любить новый облик. А она? Она, в общем-то, любит людей. Не знает иной жизни, и жить по-волчьи не умеет.

Но там же, там лес! Запахи эдакие вкусные, богатые дивными оттенками и благоуханиями. Она и не думала о том, что лучше? Как то естественно считала, что быть хорошо и волком и человеком. В животе тянуще заурчало.

— И ты не знаешь, примет ли тебя стая, — заявил Илья, наблюдая смесь сомнений на хорошеньком личике. — Сейчас весенний гон, не до спаривания, не до тебя. А если нет? Ты умеешь обходить капканы, от погони, охотиться? Выглядеть будешь, как взрослая сука, а уметь, как щенок. Как думаешь, сколько ты протянешь в лесу?

Руне было все равно сколько, хотелось и все тут. Если думать о плохом, то ничего хорошего и не случится. Думалось, «Хочу и всё». И, Руна отпустила внутри себя зверя. Вдохнула от души запахи, что подстегивали ее физический голод. Она живо представила мясо, дичь то что, можно оторвать от плоти клыками и съесть! Сожрать! Разорвать! Насытится!

Оборот начался сам по себе.

Посреди груди, где-то от середины живота задрожало нутро, заходили ходуном органы. Она мельком усмехнулась тому, как расширились зрачки ее спутника. Тело хотело трансформации, зверь хотел и Руна хотела.

Илья схватил ее и прижал к себе, словно опасался, что она убежит прямо вовремя оборота. Впился в губы. Раздвинул их языком, целуя с напором, больно. Он не особо церемонился. В следующий миг, повалил ее на сырую землю, на ходу задирая юбку. Мужские пальцы повелительно накрыли холмик между девичьих ног, суясь самым крупным сквозь тряпки вовнутрь и не один раз.

Руну выкинуло из ощущений превращения, болезненно, напряженно, так вроде они снова в бане. Она замычала ему в губы, задергалась, сопротивляясь и отбиваясь от него.

— На-си-льни-к. Душе-губ. Про-кля-тый.