Руна Гибели

— Наша с тобой дружба как брата и сестры возможна только на паритетных началах: или мы равны в наших отношениях, или ну их к черту совсем, и я даже разговаривать с тобой больше не буду!

В фехтовании это называется «туш е». Такой удар не парируешь. И Виктор сдался. Как бы ни дорожил он своими принципами, сестра значила для него много больше. И потерять ее вот таким образом представлялось ему делом совершенно немыслимым. «Вечный мир» был заключен у Дворцового моста и скреплен рукопожатием.

А через два дня они вылетели во Владивосток…

О договоре помнили, и возможности смошенничать при выполнении его пунктов практически не было ни у одной из сторон. Близнецы очень хорошо чувствовали эмоции друг друга, и никакие актерские способности не могли замаскировать тяжесть на сердце, коль скоро у кого-то из них она появлялась. И близость их не убывала со временем: ведь у Юлии все никак не мог появиться постоянный парень, а у Виктора — девушка. А может быть, как раз наоборот — не появлялись они именно потому, что слишком сильна была связь между братом и сестрой, и никто со стороны просто не выдерживал конкуренции.

Так или иначе, договор соблюдался неукоснительно, хотя время от времени искушение защитить сестру от лишнего знания у Виктора возникало, не воплощаясь, впрочем, в поступки. Возникло оно и сегодня, но намерение это так и осталось неосуществленным: Юлия пришла к нему сама, и, едва взглянув друг другу в глаза, брат с сестрой поняли — поводы для беспокойства возникли у них сегодня совершенно синхронно.

* * * *

— Идем ко мне, — сказала Юлия. — Там поговорим.

Предложение было в высшей степени разумным: на сей раз других женщин в экспедиции не оказалось, так что Комольцева единственная из экипажа (кроме капитана) расположилась в отдельной каюте. Пусть она была самой маленькой на корабле, зато без соседей. И если брату с сестрой требовалось укромное место для конфиденциальной беседы, «келья» Юлии подходила для этого просто идеально.

— Сон, да? — спросил он, когда дверь каюты закрылась за ними.

— Как ты догадался? — брови девушки удивленно вскинулись вверх. А мгновением позже в ее глазах пойманной птицей трепыхнулась тревога. — У тебя тоже? Значит, это не просто так.

— Ты веришь в вещие сны?

— А ты нет?

Он усмехнулся.

— Странно… Мы столько лет не разлей вода. Постоянно общаемся. На тысячи тем переговорили, а вот этой ни разу не касались. Почему, интересно?

— Может, повода не было?

— Может быть. И от этого мне, честно говоря, немного страшно.

— Немного? Меня так колотит прямо!

— Но почему? Всего лишь один сон. Пусть неприятный, но…

— Один на двоих.

— Этого мы не знаем. Я, например, свой не помню. Просто ощущение поганое осталось. Не люблю таких пробуждений. После них обычно весь день наперекосяк.

— И часто с тобой такое?

— Не слишком. Но изредка бывает. А у тебя?

— Примерно так же.

— А ты свой сон помнишь?

— К сожалению, да. Лучше бы забыла.

— О чем он?

— Остров. Какой-то жуткий темный остров, весь заросший лесом. И атмосфера там… Ты «Остров проклятых» смотрел? Впрочем, мы же вместе смотрели! Так вот, примерно так же. Лечу над волнами, словно какой-нибудь буревестник. Я еще иногда летаю во сне. А ты?

— Не знаю. Я поутру вообще редко помню, что мне ночью снилось.

— Иной раз это даже хорошо. Сны всякие бывают. В том числе и такие, которые лучше б не видеть никогда.

— Ладно. Остров. Ты летишь над волнами. Что дальше?

— Меня тянет к нему, словно магнитом. То есть, не в душ е, а физически. Душа-то моя как раз готова бежать оттуда без оглядки, только сделать ничего не может. Крылья не подчиняются — какая-то сила не пускает. И ясное ощущение, что нельзя мне туда. Что-то плохое там случится. Со мной. С нами. Очень плохое.

— Что именно?

— Не знаю. Сон я не досмотрела. Так мне страшно стало, что я закричала и проснулась вся в холодном поту. Вон, до сих пор одеяло мокрое.

Юлия мотнула головой в сторону незаправленной постели.

— И ты думаешь, это плохое непременно сбудется в реале? — задумчиво спросил Виктор.

— Сбудется. Я чувствую. У тебя никогда такого чутья не было: словно глушилка какая интуиции твоей проявиться не дает. Вон, даже снов не помнишь. — Тут Юлия неожиданно улыбнулась. — Броня крепка, и танки наши быстры.

Против воли уголки его губ тоже поползли вверх.

— Ну-ну, попрошу без оскорблений! Не такая уж и броня. Тебя же я чувствую. И очень хорошо.

— Я - другое дело. Между нами связь такая, что не вдруг и заглушишь. А вот внешняя чувствительность у тебя хромает. Впрочем, может, это и хорошо — своего рода защитный механизм. Дорого бы я дала, чтобы ничего такого не чувствовать!

— Ну, и что делать будем, Наталья Воротникова [10]?

Юлия шутливо ткнула его кулаком в плечо.

— Хорош уже прикалываться! Я серьезно!

— Серьезно, говоришь? В таком случае, тебе и карты в руки, чувствительная ты наша! Ты сон видела.

— И что? Я тебе все про него рассказала. А проанализировать его и решить, как нам быть дальше — твоя работа. В этом деле ты у нас главный.