Руна на ладони

Колдунья по имени Ауг, которую, похоже, знали многие в Нордмарке, сидела возле очага, в котором вяло курились угли.

Лет ей было немало — но с лица, иссеченного морщинами, смотрели молодые голубые глаза, яркие, как яйца малиновки.

— Приветствую, — проворчал Ульф.

— И я тебя, — со смешком отозвалась старуха. — Оборотень? Твою волчью породу издалека видно.

Ульф кивнул.

— А ещё ты из морских ярлов, — медленно сказала колдунья. — Ноги расставляешь широко, словно привык к качке, меч на поясе дорогой. Думаю, ты из тех, кого конунг Олаф нанимает, чтобы они топили корабли йотунов, приходящие из Йотунхейма. Много кораблей потопил в это лето, оборотень?

— Шесть, — бросил Ульф.

Странно, но старуха его не злила. И кожу под серебряной гривной от одного её вида, как бывало иногда с людьми, не жгло.

Ауг растянула тонкие губы в усмешке.

— Целых шесть. Значит, ко мне пришел сам Ульф Ормульфсон. Но оборотни ко мне приходят только ради одного — узнать, где им найти для себя человеческую пару. Ту, кого вынесут они и ту, что сможет вынести их… ты пришел сюда за тем же, Ульф?

— Если знаешь, — коротко проворчал, почти прорычал он. — Зачем спрашиваешь?

Колдунья расхохоталась.

— Что, недавно посылал сватов — и отказали? Вон, по щекам уже волчий подшерсток пробился… да ты успокойся, Ульф. Сейчас раскину для тебя руны, скажу, в какую сторону посылать за невестой.

Она села за стол рядом с очагом, достала из мешочка костяные фишки с вырезанными на них рунами. Швырнула их на столешницу перед собой — и нахмурилась.

— Нет для тебя пары в Истинном Мидгарде, Ульф. Не вижу я её.

— Я заплачу, — угрюмо пообещал он.

— Не все решает золото, Ульф, сын Ормульфа. — Ауг вздохнула. — Нет для тебя пары. Впрочем…

Она замолчала, и Ульф буркнул, подгоняя:

— Ну?

— Можно поискать для тебя пару в Неистинном Мидгарде. — Ауг прищурилась. — И может, я найду ту, чью судьбу норны согласятся связать с твоей. Останешься у меня до утра?

Ульф помолчал пару мгновений. Потом проворчал:

— Остаться я могу. Но вот остаться и вернуться ни с чем — нет. Насколько тебе дорога твоя жизнь, Ауг?

Колдунья сморщилась. Но ответила спокойно:

— Не беспокойся, Ульф Ормульфсон. Ты получишь от меня даже больше, чем ожидаешь.

Затем она выбрала одну из фишек с рунами. Взмахом руки подозвала его к себе, приказала:

— Дай ладонь, волк. Или у вас говорят лапу? Возьми вот эту руну — и держи её. Крепко держи, словно веревку, на которой висит над пропастью один из твоих волчьих братьев. Сядь вон там…

Ауг кивком указала на лавку в углу за очагом.

— И молчи. Когда та, что живет в Неистинном Мидгарде, и чью нить норны могут сплести с твоей, коснется той же руны… тогда сам увидишь, что будет.

Ульф, прежде чем принять от старухи кусочек кости, отполированный множеством прикосновений, посмотрел на него.

Сверху виднелся полустершийся от времени и прикосновений значок — руна Гебо. Или Гьиоф, как её называли волки. Свадебная руна, означавшая и дар, и любовь, и замужество…

— А если та, что может стать моей невестой, не коснется этой руны до утра? — помолчав, спросил Ульф.

— Её нить судьбы уже спрядена, — уверенно объявила колдунья. — Ей придется её коснуться.

***

Клиентов Ирун Азиза принимала в небольшой квартирке на втором этаже. Свету она встретила в прихожей. Больше в квартире, насколько Света могла видеть, никого не было.

То ли в преддверии праздника клиент к потомственной ведьме не шел, то ли Ирун Азиза только начинала свою колдовскую карьеру.

Она оказалась ещё не старой женщиной лет сорока пяти, с пронзительным взглядом темно-карих, почти черных глаз. И тюрбаном из полосатого шелка, наверченного на голову. С него свисали разные финтифлюшки — металлические подвески в дешевой позолоте, изображавшие звезды, полумесяц и каких-то насекомых. Тело Ирун Азизы прикрывала складчатая черная мантия до пят…

— Вижу, — уверенно провозгласила она, полоснув по Свете многозначительным взглядом, — что тебя бросили.

И Света не смогла удержаться от прерывистого, болезненного вздоха.

А в уме почему-то проскочила ехидная мыслишка — тоже мне откровение. Учитывая, как заплаканы у неё глаза, и куда она пришла… тут и ежу понятно, что её бросили.

Ирун Азиза проводила Свету в гостиную, где не только окна, но и стены были закрыты драпировками из синего бархата. На полках древней, перекошенной, явно оставшейся ещё с хрущевских времен мебельной стенки горели толстые свечи.

И от этого в комнате ощутимо пованивало благовониями.

Ведьма указала Свете на диванчик, застеленный все тем же синим бархатом — перед которым возвышался стол с коллекцией шаров из разноцветного стекла. Провозгласила уверенно, опускаясь в обшарпанное кресло по другую сторону стола:

— Значит, будем возвращать!

И, сделав пару пассов над столешницей, потянулась к шару из рубинового стекла.

— Нет, — мрачно сказала Света. — Возвращать мы никого не станем. Ушел, так и пес с ним. Вместо этого будем привораживать так и не пришедшего. У вас ведь есть такая услуга в рекламном проспекте? Вот и давайте, ворожите. Мне ни к чему зацикливаться на старом. Какие мои годы, в самом-то деле…