Руна на ладони

А на той половине, что горела, ветер закручивал по воздуху столбы дыма. Посередине они сходились в темный столб, тоже недлинный, конец которого размазывался в небе…

Город, наполовину горевший, наполовину засыпанный снегом, стоял у Светы перед глазами пару мгновений. А затем все растаяло, проступила каюта, лицо Торгейра напротив — и уже напоследок, поверх всего этого, мелькнул силуэт, до боли напоминавший Ульфа. Призрачный, размытый…

Света сглотнула, ощутив дрожь в теле. Выпустила ножны. Левая ладонь почему-то была мокрой, словно вспотела.

Она пришла в себя как раз вовремя, чтобы услышать слова Ульфа:

— А где выходит подземный ход? Далеко придется идти до главного дома крепости?

Торгейр что-то жевал, одновременно поднося к губам кубок. Того, что она несколько мгновений смотрела на него, но видела совсем другое, сын конунга, похоже, не заметил.

Как и Ульф, подумала Света. Мысль эта пролетела в уме блеклой тенью — словно не было сил даже думать. Она глубоко вздохнула, потянулась к ножу и хлебу…

Рука Ульфа вдруг поймала её левую ладонь, крепко сжала.

Заметил, подумала Света, радуясь ощущению крепкой хватки его пальцев. Их теплу.

Ну да, у него же нюх.

— Где кончается ход, узнаешь на берегу, — заявил Торгейр. — При твоей жене я этого говорить не буду, ей такое знать незачем. Вдруг этот ход мне ещё пригодится? Когда все кончится, превращу его в подземную кладовую. Главное, чтобы ты про вход не проболтался!

Ульф, погладив напоследок Светину ладонь, убрал руку. Она сунула в рот ломтик мяса, хлеб. Прожевала, не чувствуя вкуса.

— Отправимся туда уже после полуночи, — сказал Ульф. — Ближе к рассвету стражников начнет клонить в сон. Остальное увидим в крепости… как ты думаешь, чего можно ожидать от Сигтрюга?

— Понятия не имею, — с набитым ртом пробурчал Торгейр.

И дальше они заговорили о своем — сколько стражников может сторожить главный дом, где находится опочивальня Сигтрюга, не перебрался ли он в другие покои…

Света ещё два раза бралась за ножны, но видений больше не было. Только слабость накатывала — всякий раз, когда она касалась глубоко прорезанной руны.

***

Торгейр встал из-за стола лишь после того, как кувшин с эласским вином опустел. Ульф вышел из каюту вместе с ним — но вскоре вернулся. Объявил, закрывая за собой дверь:

— Посуду в кладовую я отнесу сам. Пока на драккаре чужие, тебе по нему лучше не бегать. Хватит и того, что сегодня в помывочную ходила одна. Сундуки и лавки заберут завтра, сейчас люди уже спят…

Света, медленно собиравшая миски и пустые кубки, кивнула, глядя на него.

— Что-то услышала? — коротко бросил Ульф, подходя к ней.

Она качнула головой.

— Смотреть. Нет — услышала. Смотреть!

И на лице Ульфа, до этого напряженном, почему-то промелькнуло облегчение. Даже желваки вокруг рта сгладились.

Обрадовался тому, что руна сработала под её рукой, решила Света.

— Сможешь мне объяснить, что видела? — быстро спросил он.

— Человек, — выпалила Света.

А потом в отчаянии посмотрела на него. Как описать того, кого она видела? Да ещё пересказать все остальное?

Ульф спокойно, даже как-то обыденно сказал:

— Я буду спрашивать — а ты отвечай да или нет. Это был мужчина?

— Да, — торопливо ответила Света.

И некоторое время они играли в вопросы и ответы…

***

Значит, рыжий молодой мужчина, крепкий, с длинными волосами, в рубахе, подумал Ульф, глядя на Свейту.

И снова порадовался тому, что она не может слышать чужие мысли. Ни в каком виде, даже касаясь руны Ансус. Тяжело иметь жену, знающую все, что ты задумал. Хватит и того, что он сам все время чует, что она ощущает — по запаху, рекой текущему от неё…

— Торгейр! — провозгласила вдруг Свейта. — Торгейр — да, нет! Смотреть — как Торгейр! Знать — нет Торгейр!

— Кто-то похожий на Торгейра? — уронил он.

Свейта радостно кивнула.

Похоже, она видела Гудбранда, решил Ульф. Тот походил на брата, и волосы у него были как раз с рыжиной. Все в этой истории с исчезновением конунга указывало на его младшего сына. Вот теперь и видение Свейты это подтверждает.

— Нордмарк! — объявила внезапно Свейта, возбужденно блеснув глазами. — Грюпанг!

И развернувшись, схватила чашу, из которой пила — с остатками недопитого вина. Наклонилась над сундуками, застеленными полотном, макнула палец в рубиновую жидкость…

Ульф шагнул поближе. На коричневатой ткани тонкий палец рисовал домики. Короткими мазками, часто отрываясь, чтобы снова окунуться в вино. Линии расплывались, но очертания домов — немного чудных, непривычных, изображенных один рядом с другим — были вполне узнаваемыми.

— Город, что ли? — наконец догадался Ульф. — Сначала Нордмарк, потом Грюпанг? Или тебе привиделся город, но ты не знаешь, Нордмарк это или…

— Не знаешь, — оборвала его Свейта.

И чиркнула пальцем посередине скопления домиков, что успела нарисовать. Снова потянулась к чаше. Начертила с одной стороны руну Фё, руну огня. С другой — ровную черту Исс, руны льда. Тут же пририсовала рядом Урур, руну бури. Повернулась к нему, объявила:

— Это — Фё!

Тонкая ладонь обвела часть домиков, словно заключая их в кольцо.

— Это — Исс! Урур!