Рунная магия

Напротив, в Надземном мире царила зловещая тишина. Землеройные машины ржавели у открытого Ока, люди лишь изредка появлялись в полях. Как в воскресенье, только церковные колокола молчали, и даже фермеры, у которых хватало работы, словно забросили все дела. Наблюдая за миром через руну Беркана, Один удивлялся сверхъестественному покою. Над холмом летели дикие гуси, и грозовые облака недобро собирались над долиной Стронд.

Что-то происходит, он ясно это чувствовал. Дрожью проходит сквозь Подземный мир, гремит костями, задувает в дверные проемы. Говорит, и не одним, а семью голосами. Один не нуждался в ясновидении или пророческом даре, чтобы знать, откуда дует этот ветер.

Спящие.

Что ж, думал он, это было неизбежно. После того как Скади проснулась, пробуждение остальных стало лишь вопросом времени. Без Шепчущего Один не мог точно сказать, что ваны знают или что замышляют. У них ли Шепчущий? Это ваны в ответе за исчезновение Мэдди? И где Локи? Он еще жив? А если жив, то какую игру затеял?

Нечестную, конечно, — об этом можно было и не говорить; но в одном Один был до сих пор уверен: ваны ни за что не вступят в союз с Обманщиком. Если Скади убедила их, что Локи и Один снова вместе, то ему придется обращаться к ним с крайней осторожностью.

А ему придется к ним обратиться, если он хочет получить ответы на свои вопросы.

Бросив взгляд на Око Лошади, Один обнаружил, что ему прислали вызов — белоголовую ворону с посланием. Она села на вершину холма, подняла голову и заговорила.

— Кар.

Одноглазый любил этих птиц и знал их язык, поскольку сам часто превращался в ворону. Он подошел поближе и через руну Беркана удостоверился, что это действительно обычная ворона, а не кто-нибудь из ванов в птичьем обличье.

— Ваны, — сказала она. — Переговоры. Честные.

Одноглазый кивнул.

— Где? — спросил он.

— В пасторском доме.

— Когда?

— Сегодня вечером.

Один задумчиво бросил вороне пригоршню крошек. Хлопая крыльями, та опустилась и принялась клевать еду. «Честные». Но пасторский дом казался странным местом для встреч. Уж не думают ли они о союзе с людьми? В современном мире, Одноглазый знал, нельзя доверять даже старым друзьям.

К черту, к черту! Он слишком стар для дипломатии. Плечо еще болело от арбалетной стрелы Джеда Смита. Он волновался за Мэдди и не доверял ванам, все еще болезненно ослабленный силой Слова.

Слово. Да, он много лет знал о его существовании, но ни разу не испытывал его действия на себе. Теперь же, пережив это, боялся его еще больше. Один-единственный экзаменатор выжал из него все силы. Один-единственный человек — даже не магистр — едва не лишил его рассудка.

«Вообрази теперь армию, вооруженную Словом». Теперь, когда Одноглазый видел, на что способно Слово, ему больше не казалось, что в Книге Апокалипсиса полно натяжек. Орден силен и волей, и количеством, в то время как он и его род немногочислен и в ссоре. Но что он может? Что кто-либо из них может против Безымянного? В одиночку ему по силам вырвать передышку в несколько лет — десять, двадцать, если повезет, — прежде чем Орден окончательно поймает его. Но на что они смеют надеяться вместе, кроме поражения, даже если он сумеет вновь завоевать дружбу ванов?

«Вероятно, экзаменатор был прав, — думал Один. — Мое время вышло». Однако эта мысль не наполнила его отчаянием, как должна была. Наоборот, он ощутил что-то странное, его дух словно прояснился, и в тот же миг он узнал это чувство. Оно было знакомо ему по дням перед Рагнарёком, когда миры конфликтовали и силы Хаоса ждали своего часа. Это была радость игрока, который бросает на стол последнюю монету, это было знание, что все поставлено на единственную карту.

«Что же меня ждет? — спросил себя Один. — Короткая передышка или милосердная смерть? Лучик надежды или гром среди ясного неба?»

Шансов мало, он и так это знал. Ваны не доверяют ему. Скади поклялась отомстить. Локи сбежал. Мэдди пропала. Шепчущий исчез. Холм стоит нараспашку для людей, что выслеживают его. Без оракула невелики его шансы разговорами, лестью, обещаниями или наглой ложью заставить ванов повиноваться.

Но Один был игроком. Он любил неравные шансы. Они взывали к его трагической жилке. Поэтому вновь, едва солнце начало клониться к западу, он собрал свои вещи в потертый старый мешок и направился вниз по склону холма Красной Лошади.

В отсутствие Скади Нат Парсон поспал, измученный ночными трудами. Но сон не освежил его, постоянно прерываясь из-за зудящих, неприятных сновидений, которые оставили его раздраженным и неудовлетворенным.

Он проснулся после полудня с больной головой, которая к тому же кружилась от голода, но даже от мысли о еде пастора затошнило. Но главное, он до ужаса боялся, что его новоприобретенные силы, которые он продемонстрировал Охотнице, неким образом улетучились.