Рунная птица Джейр (СИ)

Сгоревшая плоть мертвеца менялась на глазах. Месиво из обугленных мышц и перемешанной с пеплом сукровицы, быстро покрывала новая чистая кожа – восставший приобретал прижизненный образ. Завились на голове буйные седеющие кудри, окладистая борода скрыла подбородок. А потом князь Рорек Трогорский смог, наконец, открыть глаза и увидеть темного воина.

– Кто ты? – прохрипел он.

– Я первый из Трех, – ответил темный. – Мы пришли за тобой, князь. Знаки последних времен указывают на тебя. Ты заклятая душа, и ты служишь нам, трем Бессмертным. Запомни это, князь.

– Зачем снова… испытывать эту боль?

– Боль это жизнь. Радуйся, что ты жив, князь. Твой конь и твое оружие ждут тебя, – сказал темный. – Нам пора. Время битвы приближается.

Князь Рорек покорно кивнул и прижал ладонь к сердцу, которое не билось. Но князь этого даже не заметил.

Прежде чем спуститься с холма, где еще недавно стояла усадьба князя Трогорского, всадники, которых теперь стало четыре, остановились, и один из темных поднес к губам витой рог из черной кости, окованной золотом. Долгий протяжный сигнал наполнил ночной воздух – и был услышан.

***

День был солнечный, но на капитана Эсмона Дортрая упала тень, будто туча наползла на солнце, и сразу стало холодно. Капитан поежился, поднял глаза. "Красная Чайка" вошла в канал, проходящий между башнями Рабских Казематов. Это они закрыли от Эсмона солнце.

Эсмон бывал в гавани Зараскарда не раз и не два, но еще никогда у него не было такого дурного предчувствия. И кто его знает, может быть уже сегодня он и его люди окажутся в одной из этих страшных башен? Эсмон и сам не мог объяснить, почему после всего случившегося в Грее, он решил вернуться и предстать перед Аштархатом. Наверное, испугался последствий. Бегать от Аштархата всю оставшуюся жизнь не получится – у владык Зараскарда кругом глаза и уши. Рано или поздно нанятый Кругом ассасин вырежет у него сердце. И еще, Эсмон хорошо помнил поговорку, которую часто повторяли местные работорговцы; "Все рабы мира рано или поздно проходят через Зараскард". Так оно и есть. Торговать рабами – значит иметь дело с Зараскардом. Без вариантов. Капитан Эсмон бросать свое прибыльное дело не собирался.
Правда, в этот раз его трюмы пусты. И шкатулка в его каюте тоже пуста. Дело, которое могло принести ему тысячу золотых и небывалые для чужеземца торговые привилегии в Зараскарде, провалено. Эсмон был в ярости, когда на корабль вернулся Таласкир и рассказал о случившемся. Капитан немедленно отправился с двадцатью вооруженными моряками на берег, но беглецы успели уйти. Сумерки заставили их вернуться на корабль. Всю ночь Эсмон пил у себя в каюте, а утром вышел к команде и сказал:

– Кто-то из вас думает, что я слабак. Но я докажу, что умею проигрывать один кон и выигрывать всю игру. Господин Эспай, – обратился капитан к рослому моряку с окладистой бородой и пшеничными волосами, заплетенными в косички, – вы назначаетесь боцманом вместо бедняги Лореля.

– Да, капитан, – ответил верзила. – Благодарю, капитан.

– Слушайте мой приказ, господин Эспай. Матросу Таласкиру дать двадцать ударов линем за бегство с места сражения. Всем остальным сниматься с якоря – мы идем в Зараскард.

Таласкир вопил, когда его пороли. Это было, конечно, несправедливо, но Эсмону было необходимо сорвать зло хоть на ком-нибудь. А еще он поклялся, что однажды найдет проклятых молокососов, и тогда старый пес Терданаль перевернется на том свете в гробу, узнав, как капитан Эсмон поступил с его отродьем.