Рунная птица Джейр

       Брат Мереш упал на колени в сугроб, прижимая обмороженные ладони к груди. Приближающаяся смерть повисла неподъемным грузом на веках, ослепила, наполнила глаза замерзающими на ветру слезами. А потом внезапно ветер стих, и стало очень тихо - и тепло. И Мереш почувствовал, что ему стало необыкновенно спокойно и хорошо. Так хорошо, что захотелось плакать.

      - Глупый монашек! - Голая красавица из знойного лета была уже тут как тут и протягивала ему руку. - Ты и дальше собираешься торчать на этой дороге? Пойдем!

      - Ку..да? - прошептал брат Мереш.

      - Ко мне. В постель, которую я для тебя застелила. Ты ведь хорошо послужил мне, монашек, так что получи свою награду.

       Глаза бесстыжей девки превратились в голубые звезды, лицо с нее сползло, как кожа с линяющей змеи, открыв череп, облепленный гниющей черной плотью. А потом ее рука вошла в грудь инквизитора и вцепилась в его сердце, и без того остановившееся от ужаса.

       В Ривской цитадели задремавший за столом старший трибун Энгель вздрогнул и судорожно распахнул глаза. Ему показалось, что во сне он услышал тяжелый топот копыт и ржание демонских коней.

      - Во славу Божью! - прошептал он и осенил себя охранительным знаком.

       Филактерия, полученная от роскардских братьев и привезенная в Рив под охраной, нашла того, кому предназначалась. А прочее не имело никакого значения.

       ***

       Наставницу Сигран разбудили нежные прикосновения и не менее нежный голос:

      - С добрым утром, жизнь моя.

       Сигран открыла глаза у увидела над собой улыбающееся лицо Батея. А еще она увидела, что их спальню заполняет необыкновенно чистый утренний свет. Такой свет можно увидеть только в детстве, ясным погожим утром, проснувшись после удивительного сна с полетами над весенней землей.

      - Уже утро? - прошептала она, хотя прекрасно понимала, что это так. Но ей хотелось, чтобы Батей улыбнулся.

      - И мороз, - сказал он. - С днем рождения, любимая.

      - Ага. Поцелуй меня.

       Они провели в постели еще больше часа, лаская друг друга, наслаждаясь близостью, светлым утром и теплом. Потом Батей начал одеваться.

      - Ты куда? - спросила Сигран, приподнявшись на локте.

      - Завтрак готовить. Не возражаешь?

      - Я могу сама...

      - Нет-нет! Я хочу все сделать сам, чтобы ты любила меня сегодня еще больше.

      - Боги, как мило! - Сигран сделала благословляющий жест. - Да пребудет с тобой Митара! Только прошу, любимый, не сожги яичницу.

       Некоторое время Сигран лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь теплом и ощущениями в теле. А потом, как обычно, прочла благодарственную молитву Митаре за еще один день, который ей предстоит прожить. Благодарила за себя и за мужа.

       Закончив молитву, Сигран сбросила с себя одеяло и сразу ощутила прикосновение холода. Набросив меховой плащ, наставница подошла к окну - слюда была покрыта морозными узорами, даже из проконопаченных щелей между бревнами сруба тянуло холодком. Угли в камине превратились в белый слоистый пепел. Сигран зевнула и подошла к зеркалу.

       Сегодня ее восемьдесят шестой день рождения, но из зеркала на Сигран смотрела белокурая женщина, на вид чуть старше сорока лет, с ясными глазами разного цвета - правый светло-карий, левый зеленовато-голубой, - ровной белоснежной улыбкой и свежей кожей, тронутой у носа россыпью веснушек. Наставники стареют вдвое медленнее обычных людей - таков великий дар Митары тем, кто при рождении был отмечен ее благословением.

       Сигран взяла со столика гребень и начала расчесывать волосы. Делала она это всегда долго и тщательно, а потом так же тщательно заплетала расчесанные волосы в косу. Батей частенько говорил ей, что с этой косой она похожа на юную девушку, ту самую Сигран, с которой он впервые познакомился шестьдесят пять лет назад.

       Сигран усмехнулась. Батей тогда был совсем другим. Стройным, поджарым, как волк, порывистым и неусидчивым. У него не было бороды, волосы были темные и густые, а руки без мозолей, мягкие, как у ребенка. Боги, как давно все это было! Иногда кажется, что все это было не с ней.

       Покончив с волосами. Сигран достала из сундука серое шитое серебром платье из тончайшей покупной шерсти и ожерелье с крупными агатами - сегодня есть повод сменить льняную тунику и старенькую меховую душегрейку на что-нибудь понаряднее. А потом открыла флакон с духами, и в спальне запахло тимьяном, сандаловым деревом и корицей. Батею всегда нравился этот запах.

       Они прожили вдвоем шестьдесят четыре года - целую жизнь. Когда-то их свел вместе завет Митары - сотни лет отмеченные благословением богини соединяли свои судьбы, чтобы, став супружеской парой, возглавить общины охотников. Таковы древние заповеди и такова воля великой богини, которой ненавистна убивающая душу и тело аскеза, насилие над плотью и духом, неизбежно приводящее в объятия Нежизни. Так было у Зерре и Шасты, они вместе уже семьдесят два года. Кенинг и Алера прожили почти семьдесят. Они с Батеем самая молодая пара среди Наставников. И самая красивая - так говорит Батей то ли в шутку, то ли всерьез.