Рунные витражи

– Костя, – проигнорировала Дашины слова моя подружка, – а долго она ещё здесь будет? Когда её клиент заберёт? Нет, я, конечно, понимаю, что это всего лишь фантом, но всё равно при ней как-то… неудобно.

Я молчал.

– Костя, ну, убери её куда-нибудь, и пойдём уже отмечать! – капризно протянула Рита и дёрнула меня за рукав. Выжидательно посмотрела на меня и, похоже, поняла, что означает моё молчание.

– Тебе что, какой-то там фантом дороже наших с тобой отношений?

Я обречённо прикрыл глаза. Я уже некоторое время назад понял, что устал от бесконечных ссор и споров, что я тяну наши отношения скорее по привычке, а не потому, что они доставляют мне радость. Что меня больше не трогает, когда Рита обижается или дуется.

Но, похоже, очень задевает, когда расстраивается Даша.

Рита разъярённым вихрем вылетела из квартиры, громко хлопнув на прощанье дверью.

Я устало опустился на диван и уткнулся лицом в ладони.

– Ты ведь не из-за неё так, да? – Даша тихо подсела рядом.

– Не из-за неё, – глухо ответил я.

Из-за фантома ребёнка, которого мне предстоит убрать.

И из-за Даши тоже.

* * *

– Я пойду с тобой, – решительно заявила мне утром Даша. Накануне я рассказал ей о том, что мне предстоит сделать, и она, видимо, решила, что мне не помешает поддержка.

Она не ошибалась.

Как и говорил Валентин Михайлович, его жена гуляла в поседевшем от первого мороза парке, со счастливой улыбкой катя перед собой ярко-синюю коляску.

Увидев её, я непроизвольно замедлил шаг и, в конце концов, просто остановился у замёрзшего фонтана. И с ужасом понял, что присутствие Даши, которое так успокаивало меня на пути сюда, теперь только усугубило ситуацию. Я не смогу убрать фантома ребёнка при Даше. Не хочу, чтобы она это видела. И чтобы думала, что в любой момент я могу сделать то же самое и с ней.

Жена Валентина Михайловича остановилась совсем недалеко от меня, по другую сторону фонтана. Женщина достала ребёнка из коляски и подняла на вытянутых руках. Малыш довольно засмеялся, и я вдруг разглядел у него два передних зуба. Когда я создавал фантом, зубов у него точно не было…

Я с такой силой сжал кулаки, что у меня задрожали руки. Я никогда, никогда больше не буду создавать фантомы людей! Не хочу мучить других и не хочу ещё раз сам проходить через то, что мне предстоит.

Я закрыл глаза и сосредоточился, потянувшись сознанием к ребёнку. Сейчас я соединюсь с тем импульсом у него внутри, который поддерживает существование фантома, и просто задую его, как пламя свечи. А потом ещё постою немного, слушая, как плачет женщина, и запоминая это. И если когда-нибудь в будущем у меня появится соблазн ещё раз создать фантома человека, я буду вспоминать, как она плакала…

У ребёнка не было импульса внутри. Просто не было. Словно это и не фантом вовсе. Я пробовал несколько раз, но мои усилия просто проходили сквозь него – как они проходят через обычного человека. я ничего не чувствовал.

На миг мне даже показалось, что я просто ошибся, что это не жена Валентина Михайловича, а какая-то другая женщина с ребёнком. Но нет, я видел её фотографию, я получил подробное описание. Ошибки быть не могло.

Я вздрогнул, когда кто-то взял меня за руку.

Даша.

– У тебя ничего не получится, – сказала она, словно утешая.

– Почему? – удивлённо спросил я, даже не успев осознать глупость ситуации – я, фантограф, задаю вопрос о своём деле своему же созданию.

– Потому что он больше не фантом, он живой.

Я резко замотал головой. Нет, это невозможно! За всю многовековую историю фантографии подобные случаи были наперечёт. Возникающие словно из ниоткуда народные герои, возглавлявшие борьбу с непобедимым врагом. Вожди, выводившие из пустынь целые народы. Пророки, основывавшие мировые религии… В них безгранично верили, в них отчаянно нуждались, их бесконечно любили сотни тысяч людей, и только поток эмоций такой силы и мощи мог изменить природу фантомов. Разве можно сравнить с ним веру одной матери в то, что её ребёнок настоящий? Разве этого может оказаться достаточно?..

Женщина кружилась, держа малыша на вытянутых руках, и ей не было никакого дела до того, что, по всем известным мне законам и правилам, её веры никак не должно хватить на то, чтобы оживить фантома. Она улыбалась, глядя на ребёнка, а он весело смеялся, показывая миру два прорезавшихся зуба.

У фантомов не режутся зубы. Фантомы остаются неизменными, точно такими же, какими их создали.

– Это правда? – с отчаянием спросил я Дашу.

Она крепко сжала мне руку и улыбнулась:

– Это правда.

Вместо того, чтобы почувствовать облегчение, я испугался:

– Получается, я создал жизнь?

– Если ты про ребёнка, то не ты создал эту жизнь. Её создала она, – кивнула Даша на женщину, кружившую малыша.

Я сделал глубокий вдох, успокаиваясь. Даша права, фантом – всего лишь форма, и в тех редчайших случаях, когда он оживает, жизнью его наполняют другие.

– А если ты про меня, – продолжила Даша, – то разве это так плохо?

– Ты… – начал было я – и осёкся. Потянулся к ней сознанием – и не нашёл ни следа импульса. Прошёл сквозь неё, словно она была самым обычным живым человеком.

Да она и была им.