Руны на броне

Мне и всем болеющим за Родину, конечно, огромное спасибо за материалы и склады. За всё выпишут векселя, и все договоры кредитования под эти вещи перепишут автоматически на тех же условиях — с банками уже договорились.

Только при всей любви к Гардарике не надо так нервничать. У военных закон, снаряды дважды не прилетают в одну воронку. Уже сдавшие Совету ресурсы дельцы совсем выбывают из списка или перемещаются в самый его конец, в зависимости от вклада. Боярин Большов, например, вычёркивается и дальше спокойно может заниматься закупкой и хранением.

А чтобы замедлить рост цен и затормозить движение по списку, Совет предлагает княжествам повысить вывозные пошлины. Они, конечно, помнят, что треть сборов уходит на защиту королевств, царства и княжеств, через которые идут товары, но правило это явно устарело.

Так через балтийские порты резко сократился грузопоток из-за войны в Европе, однако достраивать корабли нужно именно там. И в Совете прислушались к боярыне Большовой — нужны аэродромы с твёрдым покрытием, требуется продумать и организовать логистику.

Так что пограничным княжествам, королевствам и царству предложено создать особый фонд и направлять сборы туда. С этим вопросом затруднений не ожидается…

Как на пошлины отреагируют в Европе? А кто это спрашивает, уж не журналист «Московского еженедельника»? Ах, ему просто хочется услышать официальный ответ Совета!

В Европе могут реагировать, как ей заблагорассудится. Никого не волновала реакция Европы на «упрощение» дипломатии, тем более она сожрёт и новые пошлины.

Что же касается статьи майора Бирюкова, следует заметить, что его критика во многом обоснованна. Но нельзя с ним согласиться, что в Совете и ополчении ничего не понимают.

Информацию там получают почти одновременно с комдивами, просто Совет и ополчение всё-таки немного больше того, что майор может себе представить. Сведения анализируются, вносятся коррективы и проводятся штабные учения сначала только в ополчении. А потом… э… будет видно.

Понятно, что не стоит ждать официальных заявлений о сроках приёма каких-то машин на вооружение и о других планах командования. Майор Бирюков может не волноваться за Гардарику и далее заниматься боеспособностью вверенной ему дружины. О совместных с ополчением учениях ему сообщат в своё время.

Я даже поёжился. Всё-таки попаданцу немного неуютно жить в такой понятной и холодной стране. Но Родину ведь не выбирают, где родился, там и пригодился. И вообще это лирика, пошёл я тогда в казарму спать.

В обед пятницы позвали в ректорат. Я шёл за посыльным и сдерживался, чтоб не подгонять его пинками. Чтобы Катя оставила дочку, нужны веские причины!

А в ректорате сидел опер Быстров. Привёз мне фотографии мёртвых злодеев. Я спокойно карточки осмотрел и, конечно, никого не узнал. Дима тоже считал свой визит необходимой формальностью, потому и не ждал чудес. Простились без эмоций.

В субботу вместо практики на танках я прощался с жертвами теракта на стадионе. От каждого курса отобрали по пять лучших кадетов, дали винтовки с патронами и на автобусе повезли на Красную площадь.

Погибшие в гробах лежали рядочком, а к ним двигались люди с цветами. Курсанты и кадеты московских училищ по полчаса стояли у гробов в карауле. Спокойно простояли б и дольше, да больно много в Москве военных училищ.

Вернулись в Корпус вечером, а ребятам ещё домой ехать. Нет бы выбирали в караул худших, им покидать Корпус не положено. Миша опоздал на свой пригородный поезд.

Хоть Авдей, Мухаммед и новый водитель ждали меня всё время на парковке, сначала отвезли домой кузена. Ерундовый получился крючок, всего на часик с небольшим.

* * *

В первый выходной, который провёл дома с Катей и Светой, когда мне не нужно было ехать к Перунову камню, и никто на меня не покушался, я просто ничего не понимал.

На второй такой выходной я ощутил смутное беспокойство, а на третий понял ребят, кто удирал из госпиталей на фронт. Говорят, что они так любили Родину. Ну, может, и любили.

А меня словно вывели из игры по самым серьёзным ставкам. Да, ставка там собственная жизнь, но ведь это игра. Без неё скучно, просто в жизни ничего не происходит.

Я увлечённо читал «Московский еженедельник». Японцы, конечно, молодцы. И подводники у немцев реальные парни. А каково на судах в конвоях? И как здорово за штурвалом самолёта над Англией!

Но это всё где-то там. Мне ничего не оставалось, лишь надеяться на будущее и с редким фанатизмом наброситься на учёбу. Даже на общие с «полководцами» гуманитарные предметы и странно нелюбимую военную топографию.

Не хотелось мне смотреть на природу и оценивать расстояния, обозначать объекты… видеть ландшафты. Только в Корпусе никого не волнует, чего там не хочется кадетам. Мы выбрали профессию, принесли присягу и просто обязаны стать военными.

Мы рисовали всё, что видели и даже слышали. Учитель часто давал вводные устно из своих материалов или зачитывал куски описаний из литературных произведений. Военные планомерно добиваются результата — мы видим ландшафты, отмечаем объекты и оцениваем расстояния.