Руны на клинках

За две недели Джон даже в пальто и шапке намёрзся, подхватил насморк и приплыл в Мурманск. Там он сдал представителю военного министерства рукопись статьи, и его в тот же день отвезли на лётное поле. Пассажирский самолёт иностранной модели всего за три часа доставил его в Москву.

Джону сдали номер в той же гостинице для иностранцев, и он летом повесил пока в шкаф пальто и шапку. Кроме жаркой погоды его чисто британское выражение лица поддерживали коммерческие цены.

Население всё необходимое получало по карточкам, как и в Британии. Однако он подданным Москвы не являлся, никаких карточек ему не полагалось, и если помрёт с голоду, русских это не волнует.

Ещё в городе появилось много народу в военной или полувоенной форме, стиль «милитари» стал у москвичей очень популярным, а так ничего особенно военного Джон в городе не увидел. Ездили такси, работали кино, театры, магазины и рестораны. Ну, русские мало улыбались — они, вообще, мало улыбаются.

Он сразу подал прошение в Совет обороны для поездки на фронт и встречи с боярином Большовым. Джонсон приготовился долго ждать. Даже с такими ценами он готов был ждать ответа в мирном городе до конца войны!

Однако в тот же день к нему в номер пришёл подтянутый капитан, предъявил удостоверение представителя Совета и предложил ему следовать за ним. На большой чёрной машине они проехали на вокзал, и военный подвёл того к кассам!

К кассам, Карл! И если бы у Джона не хватило денег, этот военный просто сдал бы того в полицию и ушёл спокойно. С Джона содрали необычно много, и капитан купил себе такой же билет.

Джон ехал на фронт и себе не верил — он едет в купе! Фантастика! Кому расскажи, не поверят. В самой Англии с началом войны нет купейных поездов, все ломятся в общие вагоны.

Доехали за одни сутки, и капитан проводил Джона в гостиницу, где с него взяли за сутки проживания вперёд! Понятно, что не капитану же за него платить, но могли эти куркули проявить немного радушия! Придумали бы какой-нибудь фонд.

В гостиничном ресторане Джон заплатил хоть и без энтузиазма, но и без удивления. Зато после обеда военный привёл в номер настоящего Артёма Большова! Пацан, конечно, сильно подрос, но Джон просто не мог его не узнать.

Беседовали в присутствии капитана. Артём носил погоны старшего лейтенанта и честно сразу сказал, что говорит лишь по приказу общаться с журналистами. Самому-то ему больше не о чем говорить с англичанами.

Неприятно удивляла его холодная вежливость. Тот пацан старался к себе расположить, ему была важна реакция Джона, а молодой офицер спокойно смотрел на него, как на пустое место, и только отвечал на вопросы.

Джонсон являлся опытным журналистом и принял отношение Артёма как вызов. Сначала попробовал вызвать симпатию льстивыми вопросами, спросил, за что парню дали погоны со звёздами.

— Хорошо убиваю европейцев, — сказал тот вежливо.

— Но всё-таки старший лейтенант для боярина — это же немного?

— Только по вашим воззрениям, — ответил Артём. — У нас каждая звёздочка — это очень много европейцев.

— Но у вас на груди нет никаких орденов! — воскликнул Джон.

— В Гардарике вообще нет орденов, — проговорил офицер. — Наши знаки отражают только реальные достижения.

— Хм, — воззрился на него Джон. — Символ танка я узнал, но что значат две алые полоски?

— Более ста танковых боёв, уверенно подбито больше ста машин, — ответил Артём.

— Лично? — спросил Джонсон.

— Нет, только как командир танка, — признался Тёма. — Мои данные наводчика-стрелка уже не учитываются.

— По официальным сведениям вы на третьем месте с 95-ю танками, — сказал Джон.

— В газетах данные на конец червеня, а уже середина серпеня, — пожал плечами Тёма.

— У вас скоро день рождения, поздравляю! — торжественно молвил Джонсон.

— Спасибо, — ответил он равнодушно.

— Но эти знаки… — заметил журналист. — Вы хотели бы, чтоб в Гардарике ввели ордена?

— А что не так в знаках? — не понял Тёма.

— Да вы всем показываете, сколько убили человек! — воскликнул Джон.

— Подбил машин, — поправил его Артём. — Европейцев я убил гораздо больше.

— Вот-вот! Вы бы носили табличку «я убил больше ста человек»? — вкрадчиво проговорил англичанин.

— Снайперы же носят, — равнодушно сказал Тёма.

— Ладно, — проговорил Джон. — Вы примете английский орден?

— По приказу приму, — ответил старший лейтенант.

— А без приказа? — спросил газетчик с надеждой.

— Не приму, — коротко сказал Тёма.

Англичанин пытливо всмотрелся в его спокойное лицо. Он не хочет всего говорить при капитане? Или этому боярину действительно настолько на всё плевать? Артём молча ждал новых вопросов, равнодушно глядя в его глаза.

— Хорошо, — опустил Джон взор. — Более ста танков — это почти немецкая танковая дивизия. За два с половиной месяца. Да, я помню, что в Гардарике звания значат больше, но у нас вы бы точно стали национальным героем и генералом!

— Генералов везде как нерезаных собак, — спокойно ответствовал Тёма. — А я и так московский боярин.

— Тем более! — важно изрёк Джон. — И что дала Гардарика боярину?

— Отдельный танковый батальон, — ровным тоном проговорил старший лейтенант.