Руны на клинках

Положение наше было очень грустное. В город отошли четыре с половиной тысячи солдат и тысяча партизан, все сейчас сдерживают натиск с запада. Силы самообороны, ничему не обученные горожане, прикрывают другие направления, но максимум, что они смогут, когда на них пойдут — выстрелить куда-нибудь, громко пёрнуть и помереть. Там надежда лишь на деблокирующий удар войск Гардарики. Что европеец к нему готовится и не дёргается.

Город сравнительно небольшой и вытянутый по железной дороге, протяжённость западного фронта около пяти километров. Тысяча человек на километр — жить можно.

Фронт прошёл через частный сектор, там почти нет надобности в окопах. Руины каждого домика маленькая крепость. У наших солдат много трофейных ручных пулемётов, противника укладывают на землю. У наших солдат хватает трофейных миномётов, врагу не позволяют разлёживаться. Среди наших солдат достаточно снайперов, активно выбивают вражеских офицеров.

Но все преимущества перекрывает артиллерия. Европеец методично стреляет в крепости, теряет десяток на одного и упорно продвигается вперёд. Враг явно готов платить любую цену за эту землю и платит. Он думает истребить всех защитников на окраине? Надеется, что в каменном городе ему станет проще?

Капитан запретил цепляться за каждую пядь, приказал сохранить солдат. Ведь нет никаких резервов, и глубина лежит на необученных горожанах. И так будет очень хорошо, если через частный сектор, эти несчастные три километра пройдёт половина наших бойцов.

* * *

На третий вечер капитан изменил программу. После магического опыта он сказал, что у врага серьёзные изменения, против нас пошли французы. Самое неприятное, идут лягушатники со своими танками.

Противотанковых ружей у немца не было, и нам не достались трофеи. Из большого боя с европейскими танками вышли наши части, но живых бронебойщиков, понятно, среди них оставалось мало — до двух десятков. Парни из-за укрытий могут убить водителей и остановить отдельные машины, но у француза очень много танков.

Ещё их можно подпустить поближе, поразить гранатой или бутылкой с зажигательной смесью и тут же погибнуть. Однако капитан строго запретил так делать. Темпы наступления европейцев возросли, и завтра они выйдут к большим домам. Лёша меня попросил назвать количество танков и отправить в город на передовую. Без возврата. Машины там останутся навсегда.

Давно подозреваю, что Лёша немного поэт. Для меня и моих парней всё намного проще. Солдаты обязаны гибнуть на войне, это просто наш солдатский долг.

С начштаба Павликом и ротными определили задачи, прикинули, сколько нужно машин, и назначили экипажи. Правда, под сотню танков на такой город маловато, и сорок экипажей может на все танки не хватить. Я сказал Дымову деловым тоном:

— А где сейчас твои танкисты?

— Послал в постоянные гарнизоны домов, будут прикрывать автоматами девчонок, — ответил Дымов.

— А есть и не постоянные гарнизоны? — уточнил командир третьей роты Володя.

— Да, бойцы, что выйдут из частного сектора, — сказал капитан. — Вы ж поймите, что самооборона может только держать из окна сектор, мои танкисты дадут бой на этаже. А по-настоящему обученные бойцы сами ставят себе задачи и способны их решать. Их командиры по ходу боя видят, где враг наваливается всеми силами, когда пора отойти, а когда нужно держаться.

— Ага, — покивал Вова.

— Так если вы боитесь, что не хватит танкистов, может, уберём из экипажей командиров? — предложил Лёша. — В обороне много думать не надо.

— Всегда надо думать, — решительно отрезал я. — Кто примет решение и будет за него отвечать? Наводчик или водитель? У них своя работа, — и добавил деловым тоном. — Значит, на первое время двенадцать машин. Шесть двоек, чтоб друг друга прикрывали.

— Пусть пока будет двенадцать, — согласился капитан.

Я вызвал командиров машин и отдал приказ. Парни вникли, сказали:

— Слушаю, — и через несколько минут их танки выехали из рощи.

Они уехали к городу. Проводив машины глазами, мы полезли в «Опель Блиц». Дальше всё пошло по старому распорядку: прогулка в подземелье на всю ночь, утром побрился ножом, завтрак, и ждать приказ.

Вечером Лёша новых танков не попросил, старые ещё в строю. Европейцы в тихой истерике от их действий. Стоит танк между домами на защищённой позиции и стреляет по врагу. С дистанции до километра его бронебойные снаряды пробивают французские танки с любой стороны.

Примерно, десяток сжёг, пока его не обнаружили. Только в лоб к нему никак не подступиться. Умные французы поехали через сквер, поворачивают, а там второй. Успел он сжечь пять машин, и франкам всё надоело — вызвали огонь артиллерии. Наши танки успели перебраться на другой участок.

А пушками ведь все вопросы не решаются. Если, допустим, на такой городишко без особой точности упадёт двадцать килотонн, ему конец? Да нефига подобного!

Хиросиму уничтожил пожар, а кирпичные города это вам не гектары хижин из бамбука. В эпицентре взрыва всех убьёт гамма-излучение, но большинство проживут ещё долго и успеют удавить своего европейца, а то и двух.