Руны судьбы

Солдаты встали и с предосторожностями двинулись вперёд, туда, где сквозь туман и мокрое переплетение ветвей мерцал зелёным отблеском зловещий колдовской маячок.

«Маячок» оказался окном, застеклённым бутылками. Очертания длинной приземистой хижины разглядеть удавалось с трудом — к этому времени стемнело уже основательно.

— Ave Maria purissima[82]! — с облегченьем и, как показалось Михелю, отчасти с разочарованием выдохнул Родригес. — Всего-то! Это же только дом.

— И дымом пахнет, — поддакнул ему Санчес, потянув носом. — Ха! Там кто-то есть внутри. Живёт здесь и нисколько не таится.

Анхель сосредоточенно рассматривал строение из-под ладони. Его интересовало совсем другое.

— Две двери, — наконец сказал он. — Вторая заколочена.

— С чего ты взял?

— Тропа ведёт только к одной, вот с чего.

— Наверное, сзади есть тоже дверь, — резонно заметил Родригес.

— Наверное... Что скажете, padre? Пойти и постучаться, как тогда?

— Ни в коем разе, — ответил тот. Молодой монах тоже отрицательно помотал головой. — Действуйте так, будто берёте клан монетчиков. Compelle intrare[83] и сразу же вяжите всех, но никого не убивайте.

Киппер пьяно задвигал руками, замычал, как видно, пытаясь отдать необходимые распоряжения, но Анхель его опередил.

— Ясно, — сказал он. — Родригес, разделяемся. Вы с Санчесом берёте дверь — он крепкий малый, справитесь. Дальше — как обычно. Хосе, ты стереги вторую, как тогда в Нормандии, помните? — (Каталонец молча вскинул стиснутый кулак). — Я зайду назад и посмотрю, чего там. Ты, как тебя... Мигель? Следи за полудурком. Я сказал: «следи», а не держи за руку! Caray! как ты держишь оружие?! Это же дюсак, а не кухонный нож, имей к нему уважение! Будь наготове. Мануэль! держи в прицеле дверь. Только не пальни по своим, крапивное семя.

— За крапиву ответишь.

— Mamon... Десятник, ты что-то хочешь мне сказать?

Киппер уже наладился было что-то возразить, но упёрся взглядом в ледяную синь испанских глаз, негромко булькнул животом, захлопнул рот и энергично помотал головой. Претензий к плану действий не возникло.

Анхель кивнул, обернулся и махнул рукой своим соратникам:

— Adelante[84]! — скомандовал он.

Солдаты пригнулись, подобрались, выставили алебарды, разбежались веером и зарысили к дому по протоптанным дорожкам. Анхель бесшумно скрылся за углом, Фернандес поплевал на ладони и встал спиной к стене у заколоченной второй двери. Санчес и Родригес постучал в дверь «парадного», обменялись парой реплик, кивнули друг дружке: «Давай!», в два удара алебардой высадили дверь, ворвались внутрь и там исчезли.

Далее Михель не очень складно понимал, что происходит — события для него слегка «размазались» в пространстве и во времени. Когда потом он вспоминал, так и не смог сообразить, что и за чем следовало по порядку. Вроде бы сначала всё шло хорошо. Ничего опасного и интересного не происходило. В дому царила тишина, в бутылочном окне мелькали тени стражников, дверной проём был пуст и ярко освещён.

Затем события сорвались ураганом. Вдруг кто-то в доме закричал. Посыпались какие-то горшки и прочая посуда. Окошко брызнуло зелёными осколками и вылетело прочь, оттуда, прикрывая голову руками, рыбкой вынырнул Родригес, рухнул в снег. Следом из дверей, как мячик, выкатился Санчес, закарачился, отпрыгнул в сторону. Оба были без оружия (во всяком случае — без алебард). Родригес, едва лишь приземлился, тотчас же вскочил на четвереньки и с низкого старта рванул бегом по дорожке. Не добежав до Смитте и монаха, развернулся, выхватил кинжал и замер в стойке. Хосе, опомнившись, рванул на помощь. «Назад! — оскалив зубы, фальцетом выкрикнул Родригес. — Назад! Держи дверь!».

В доме что-то грохнуло опять, и на пороге дома показался... Анхель. Взъерошенный, без каски и с ножом в руке, он остановился там и обвёл поляну безумным взглядом, всматриваясь в темноту.

— Где они? — крикнул он, обращаясь как будто бы сразу ко всем. — Mildiables, где эти трое?!

Михель вздрогнул, стиснул скользкую от пота рукоять ножа и торопливо огляделся. Никого из посторонних не было ни рядом, ни поблизости. Края поляны серебрились белизной нетоптанного снега.

Анхель шагнул вперёд. Взъерошил волосы рукой. Плюнул на снег.

— Caramba! Прозевали!

И тут брат Томас, молча и сосредоточенно молившийся, вдруг медленным движеньем поднял руку, указуя в сторону горняцкой хижины, и равнодушным, сонным, неживым каким-то голосом сказал: «Вот они», и пелена упала.

Михель ахнул: больше не было ни Санчеса, ни Анхеля, и ни Родригеса.

Был парень — давешний рыжий ведьмак, стоящий на пороге дома. Кинжал в его руках засеребрился, вытянулся и явился взорам стражников как меч.

Вместо Родригеса перед монахами и Михелькином теперь стояла девушка с ножом. Та самая, которую они искали.

А тот, который «Санчес», сделался мальчишкой.

Михель настолько растерялся, что совершенно оцепенел, да и все остальные на поляне — тоже. Киппер ахнул и невероятно громким образом испортил воздух. Хосе-Фернандес торопливо крестился, уронивши алебарду лезвием в колючий снег.

А в следующий миг мальчишка и девчонка бросились бежать.