Руны в глазах

Ещё при формировании стрелкового варианта я строго проследил, чтоб не дробились экипажи. Ребятам я заявил, что комплектовать команды не будет времени, поэтому при потере одного бойца весь экипаж останется в пехоте до конца фронтовой стажировки. Чтоб знали, что позволив себя ранить или убить, они подведут всех.

На этом командовать особым танковым батальоном я пока закончил и командиром стрелковой роты попал в подчинение старшего лейтенанта Жени Трутнева, командира стрелкового батальона. А чтоб постоянно его не доводил вопросами, дали пехотного заместителя лейтенанта Колю Колышкина.

Роты танкистов придали батальонам, а они входят в полк, который возглавляет капитан Андрей Бабцов. Но он очень большое начальство, и к нему со своими мелочами лучше не лезть — всё решают Коля и Женя.

Похоже, что попаданца в себе мне до конца не изжить, хоть и считаю себя давно Артёмом, московским боярином и тотемным воином-рысью. Вся моя жизнь здесь, в мире магии, но никто не может полностью от себя отказаться. И попаданец попросту робел перед настоящими, живыми фронтовиками.

Причём себя считать фронтовиком никак не получалось. Что я навоевал-то, господи! Детский сад, смешно вспоминать. А вот великие предки, те да — прямо ценой жизни, вопреки всему, и вообще герои.

Спасало высокое социальное положение и небольшая разница в возрасте. У меня в батальоне самый старый младший лейтенант Сидор Павлович, лидер беров, ему целых тридцать пять лет. А его боярину Александру Герасименко аж двадцать семь.

Капитану Бабцову где-то столько же, он в армии уже третий или четвёртый год. Коля и Женя в этом году закончили училища младшими лейтенантами, им не больше двадцати трёх.

И для их подчинённых эти офицеры — умудрённые годами старики. Примерно, треть солдат мои одногодки, большинству восемнадцать. Только ничего в этом нет ужасного!

Это в нашем мире берут в армию с восемнадцати, и мальчики ещё домашние. Тут в восемнадцать ребята, как минимум, старослужащие, а, как максимум, Костя Гаев и Паша Зимин на год младше меня.

Парни в шестнадцать пошли в учебные части. Сами пошли, добровольно, в этом возрасте пропаганда действует особенно хорошо. А многим настоятельно посоветовали, чтоб в тюрягу не сажать.

На гражданке они были трудными подростками, в строю же с весёлой песней все солдаты. Эта простая мысль забивалась им в головы инструкторами целый год, и в семнадцать пацаны уже молодые воины. Началась их служба в обычной части.

А когда им пошёл девятнадцатый год, стали они старослужащими, и ощутимо приближался дембель, напала эта сучья Европа, пожри там всех чесотка! И вместо красавиц с большими дойками парней ждал фронт и это вот всё!

Совсем молоденьких пацанов я не встретил, они взрослеют и набираются опыта на второстепенных направлениях или во второй линии. И в полк нас отдали не совсем обычный. Капитан Бабцов удостоил беседой, описал в целом ситуацию.

Я прямо его о командарме не спрашивал, он сам заговорил, и в словах его звучало настоящее уважение. Генерал-майор Быков реально был для капитана всем.

— Вот говорят, что генералы чинят препоны в продвижении, — скептически молвил капитан. — Ну, может, где-то и чинят, а наш справедливый мужик! Скольким своим заместителям и штабистам он помог подняться выше на фронтовой уровень!

— А на своё место он кого-то пустит? — уточнил я.

— Да зачем же менять такого дельного и справедливого человека! — аж возмутился офицер. — Он не просто так занимается армией десятый год!

Не, кому-то смешно, а я майора Логинова стал понимать ещё лучше. В прижимистой Гардарике довольно легко создавать штабы или комитеты, наделять их полномочиями, собирать умных людей. Но создать ещё всего одну армию практически невозможно.

Как всем доказать, что она необходима? А доказывать надо, прежде всего, командармам — кто-то должен выделить боеспособные части. Можно создать любую часть с нуля, но воевать же ей предстоит не в космосе, а командармы легко сделают так, чтобы её не стало. Ну, или выпадут из окна с лимонкой в жопе, но это исключение. Получается замкнутый круг.

Да, генералы все офицеры, и им нужна только победа! Но победа в их представлении возможна, если они со всем своим влиянием будут сидеть на конкретных армиях. А коли не будут, то это хуже поражения. Сука, нет на них Сталина!

Кстати, Логинов поведал, от чего Салтыков так относительно легко ушёл с армии. Старик просто начитался или наслушался обо мне ужасов, и ему предложили удрать, чтобы со мной не встречаться.

Что значит хорошая репутация! Явно не просто так говорил капитан о командарме. Сам генерал-майор мне времени не уделил, может, скромность, или не захотел возиться с каким-то капитаном — бог с ним, я негордый. Бабцов и так хорошо всё рассказал.

Сейчас повсеместно зашевелились войска Гардарики. Активная оборона всегда, по сути, являлась сплошной разведкой боем — искали, где тонко, и рвали. А после авиа-ударов штурмовиков бои перешли на другой уровень.