Руны Вещего Олега

Беспокойство всё более поселялось в душе ушлого и чуткого Пырея, он старался не показать этого, но то и дело невольно с опаской оглядывался по сторонам. Наконец прискакали двое охоронцев юного княжича Александра из Изборска. Они вначале проехали мимо засевших в лесу воинов, но потом вернулись и направились прямо к лесу, где их и окружили дозорные древлян.

– Как вы узнали, что мы в лесу? – сурово спросил крепкий сотник с густой русой бородой, похожий чем-то на лесовика.

– Толька сапсем слепой не заметить столько следы, многа коней ходить, многа следы оставаться, – молвил старший из охоронцев на ломаном словенском, с сильным выговором, свойственным степным кочевникам.

– Живее веди нас к легату Энгельштайну, – взволнованно затараторил молодой. По нему сразу было видно, что случилось нечто сверхважное и необычное.

Их немедля подвели к Энгельштайну и Отто.

– На князя Ольга совершено нападение, рекут, он не то ранен, не то убит, в Киеве неразбериха, по улицам носятся оружные люди, – опять затараторил возбуждённый молодой чернявый охоронец, то и дело округляя глаза и вертя головой.

Второй охоронец, похожий на степняка, только растерянно пожимал плечами, иногда произнося одно и то же:

– Да-а, вот такой тепе деля в шяпка…

Что за дела и при чём тут шапка, никто не спрашивал.

– Как ваш хозяин, княжич Александр, где он сейчас? – спросил легат.

– Он нам повелел немедля вас известить, сам в ратный стан поскакал, там он десятник в княжеской дружине, а Клаусу и работникам повелел дом охранять, как бы в суматохе не пограбили или не пожгли, – сообщил чернявый. – Рекут, что меж темниками Фарлафом и Бобрецом какие-то разногласия, ничего не понять, – всё так же, тараща очи, восклицал он.

– А где константинопольские пастыри? – уточнил Отто.

– У себя в Греческом дворе затворились, вашей подмоги ждут.

– Что ж, пора, – проговорил Энгельштайн.

Знатные искоростеньцы стали отдавать приказы своим людям, воинство зашевелилось, задвигалось, лес ожил, и древлянская дружина рысью двинулась к Киеву.

– Запомните, наша главная цель – княжеский терем, – говорил Отто, в волнении переходя на франкский, и Пырей тут же переводил его речь древлянским военачальникам. – Потом дома тех, кто более всего верен князю Хельгу. Их покажут эти воины. – Он обернулся к ехавшим чуть сзади охоронцам юного Александра.

– Конечно укажем, а как же, – тараторил молодой, не переставая вертеть головой от волнения.

Это волнение постепенно передалось всем, каждый понимал, что сегодня его жизнь изменится, он либо взлетит вверх и получит очень многое, либо просто погибнет от вражеских стрел и копий. Лес закончился, впереди простирались поля огнищан, ещё не сжатые, но уже с налитыми колосьями. За полями виднелись первые постройки киевских окраин. А по дороге от града, взбивая копытами дорожную пыль, поспешали конные воины.

– Это ещё кто такие? – озадаченно переглянулись меж собой искоростеньские военачальники.

Древляне остановились, поджидая неизвестных конников, коих было на первый взгляд не так много. Про всякий случай воины перестроились из походного строя в боевой. Те, что двигались от града, сделали то же самое.

Обе дружины, сблизившись, некоторое время молча стояли друг против друга. Только боярин Пырей побледнел, и, тихо бормоча что-то себе под нос, как-то скрючился, сжался, словно стараясь сделаться незаметнее, и, как затравленный зверь, принялся оглядываться по сторонам. В третий раз всё повторялось, как зловещий рок, как страшное наваждение неведомых сил, против которых человек беззащитен.

– Что случилось, боярин? – встревожился Отто, глядя на побледневший лик Пырея.

– Ольг… воевода Рарога… он же Хвитрбарт, что погиб на драккаре «Медведь», а потом ожил в Нов-граде и разгромил восстание Вадима Храброго… Он же – неожиданно явившийся купец с дарами, который убил Аскольда и стал князем в Киеве… Сегодня он умер и снова ожил… уже в который раз… мы все погибнем, он дьявол, Отто! – пролепетал вмиг обессилевший от страха боярин.

– Я князь Новгородский и Киевский Ольг, а вы кто и зачем с оружием в Киев пожаловали? – громким гласом, привычным управлять в бою многими тьмами, воскликнул могучий воин в центре киевской дружины с белыми волосами до плеч, выбивающимися из-под шелома, восседающий на белом коне.

Рядом с ним возвышался второй богатырского сложения воин в блестящей броне. В ответ было молчание растерянных древлян.

– Тогда слушайте меня, – вновь проговорил князь. – Вы, знатные люди Искоростеня, решили воспользоваться моей гибелью и захватить власть в Киеве, но всесильные боги сохранили мне жизнь. Оттого я предлагаю выдать мне легата Римской церкви епископа Энгельштайна и его помощников, которые виновны ещё в одном преступлении – покушении на жизнь князя Новгородской Руси Рарога. Знатным же людям Искоростеня, приведшим сюда воинов, повелеваю сдаться в полон, остальным выплатить Киеву ругу за попытку захвата власти в Киеве и быть отпущенными восвояси. Если нет, то будет сеча, а всех уцелевших зачинщиков всё равно ждёт казнь. Решайте здесь и сейчас! – прогремел глас беловолосого князя.