Руны Вещего Олега

Тот испуганно вскрикнул, вскочил с места и ринулся к носу лодки, которая тут же зашаталась. Отрок дёрнулся, стараясь сохранить устойчивость, и… взмахнув руками, свалился в воду. Старший бросил весло, стараясь помочь молодому, а тот, вынырнув, беспомощно захлопал руками по воде и стал истошно орать тоже на хазарском, что он не умеет плавать. Судёнышко завертелось на месте, лодочник едва успевал удерживать равновесие. Взрослый хазарин в лодке не смог дотянуться до утопающего и прыгнул в воду сам. Стоявшие на берегу разбойники вначале загалдели, потешаясь над неумелыми пловцами, а потом всерьёз забеспокоились, как бы вместе с суетливыми и бестолковыми людьми не утонул их уже такой близкий «заработок». На берегу появился четвёртый тать – русоволосый здоровенный муж. Он подталкивал впереди себя Стародыма со связанными за спиной руками, держа короткий ромфей у его горла. Сей тать тоже принялся кричать и советовать, как влезть на лодку, чтобы не перевернуть её, но тот, что с хазарским мечом, повелел ему молчать и крепче держать полонённого. На островке трижды прокричала кукушка, помолчала и ещё дважды кукукнула. Наконец после долгого барахтанья и криков о помощи тощий хазарский отрок и его спаситель оказались в лодчонке и поплыли к берегу. Когда до песчаного берега осталось сажени три-четыре, лодка снова остановилась, и теперь заговорил муж в хазарском одеянии.

– Эй, послушай, как тебя, деньги здесь, где второй пленник? – С этими словами он запустил руку за пазуху и вытащил кошель, мокрый, как и он сам. – Пусть твой человек выведет на берег второго, и я брошу деньги тебе. – Сидевший на вёслах лодейщик невольно с удивлением взглянул на Ерофея и не узнал его, и не только потому, что он теперь рёк по-хазарски. В гордой осанке и злых синих очах, в повелительной речи сквозила родовая властная сила настоящего хазарского вельможи, который привык, чтобы его повеления выполняли быстро и беспрекословно.

– Сначала деньги, здесь я решаю, – на том же языке отвечал хазарин с прищуренными от отражаемых водой солнечных бликов очами, но уже не так уверенно и нагло.

Ерофей сразу уловил эту слабинку.

– Я Хаким, брат самого Асхата Хекмена, и не привык, чтобы мне перечили всякие шакалы! – мрачнея от гнева, воскликнул хазарский вельможа. – Все знают в Идели дворец моего брата на правом берегу, недалеко от мечети. А пленённый вами человек – мой двоюродный дядя, не гневи меня, забирай свои паршивые деньги и проваливай, иначе нукеры моего брата, горячие хорезмийцы, найдут тебя не только на этом острове, но и за пазухой самого Ерлик-хана, пёс!

– Что-то твой дядя мало похож на хазарина, – вступил в разговор русоволосый, тоже неплохо владевший хазарской речью.

– Кто на кого похож, это не твоего рабского ума дело, степной шакал! – всё тем же злым тоном процедил хазарин, выпрямился в лодке и прищёлкнул пальцами. – Лови деньги! – крикнул он и швырнул левой рукой кошель лучнику.

Кошель едва не угодил в воду, но лучник изловчился и успел подхватить его. А когда он с довольным видом победителя выпрямился, то в его грудь под сердце вошёл по самую рукоять небольшой метательный нож «хазарского вельможи», а второй, брошенный «юным хазарином», пронзил прямо под кадыком шею русоволосого, держащего ромфей у горла лодейщика. Русоволосый здоровяк был выше ростом своего пленника, и кровь из горла брызнула Стародыму прямо в лик. Два других татя не успели даже понять, что приключилось, как Скоморох и освобождённый им жилистый кормщик навалились на них сзади, подмяли и обезоружили, приложившись по их затылкам своими крепкими кулаками, после чего оба бродника вытянулись без чувств. «Хазарский вельможа» и «Еркинбей», плюхнувшись со всего маху в воду, ринулись к острову.

– Так ведь он же того… плавать не умеет! – вконец растерянно проговорил Сом, начиная нерешительно подгребать вёслами к берегу.

На что довольный Ерофей-старший крикнул, делая сильный гребок:

– А ты поди поплавай с ним наперегонки! – и довольно рассмеялся.

На острове они радостно обнялись со спасёнными собратьями. Ещё не пришедший в себя Стародым первым делом побежал к воде смывать с лика вражескую кровь. Юный Ерофеич старался не глядеть на поражённого его клинком татя, и отец, почувствовав это, сам извлёк метательный нож из выи поверженного и, омыв его в речной воде, передал сыну, которому было явно не по себе после уничтожения первого врага.

– Скоморох, а где пятый бродник? – спросил Ерофей-старший.

– А нет его уже. Кормщик наш освободиться хотел, а тать кистенём махать стал, я только из воды вышел, слышу ругань и возня, гляжу, бродник может покалечить нашего кормщика, у него-то руки связаны, пришлось татя клинком успокоить.

Меж тем лодейщики уже оттолкнули свою небольшую лодчонку от злополучного островка и с великой радостью налегли на вёсла, за которые уселись Сом и кормщик, а порядком перепуганный Стародым время от времени нервно зачёрпывал пригоршнями тёплую воду из реки и в который раз омывал свой лик.

– Что с этими-то будем делать? – кивнул на связанных лиходеев Ерофей.