Русь без креста. Язычество – наш «золотой век»

Впрочем, ни одной из этих славянских и неславянских версий происхождения имени четвертого из Пяти Богов с киевского холма не удалось догнать по популярности одну из теорий заимствования, самую разрекламированную, воплощенную во множестве научных, популярных и художественных книг, принятую и подавляющим большинством современных язычников-родноверов. В 1876 году А.С. Петрушевич назвал Семарьгла «древним по своему названию из арийского (общеиндоевропейского. – Л.П.) периода уцелевшим Божеством». Хотя Божество это и «есть по свойствам его неизвестное», однако имя его «подобнозвучаще» «с древне-персидским Симургом, божеством с орлиной головою». Сочинения Петрушевича прочно позабылись. Однако вот этой его догадке суждена была долгая жизнь. В 1916 году предположение «не представляет ли слово Симаргл переделку слова Симург, название фантастической птицы иранских сказаний», повторил независимо от канувшего в лету Петрушевича Н.М. Гальковский. Подробно и обстоятельно – и, по-видимому, независимо и от Петрушевича, и от Гальковского – разработала эту тему в 1933 году знаток иранской мифологии К.Н. Тревер. Скрупулезно изучив корни образа Симурга, она указала на его глубинные индоарийские истоки. «Саена-Мрига» – «собако-птица» – описана еще в священном писании древних персов-зороастрийцев, «Авесте» («Яшт», XIV, 41). Кроме чисто птичьего облика («Увидишь ты гору, главою до туч, / Там – птицу, чей облик суров и могуч. / Симургом зовут ее. Полного сил, // Его бы с крылатой горой ты сравнил» – описывает это дивное существо персидский поэт Фирдоуси в «Шахнамэ»), это волшебное существо воплотилось для иранцев в облике «сенмурва» – существа с головою и лапами пса, крыльями орла и чешуей рыбы. «Саена – не единой природы, а о трех естествах, трех образов». Вот к этому существу, которому Единый Господь зороастрийцев, Ахурамазда, поручил защиту ростков и посевов, более того – мифического «дерева всех семян», древа Жизни, от злых сил, и возвела К.Н. Тревер «родословную» самого загадочного из Богов 980 года.

В шестидесятых годах двадцатого столетия эту идею решительно поддержал Борис Александрович Рыбаков. В памятниках русского прикладного искусства XI–XIII веков – в переплетениях узорочья обрядовых створчатых браслетов, на пластинах царского венца из болгарской Преславы, на рязанских и черниговских височных украшениях-колтах, на новгородских подвесках, даже на церковной утвари – пластине врат собора из Суздаля и напрестольной сени, накрывавшей когда-то церковный алтарь в городке Черниговского княжества Вщиж, сожженном монгольской ордой, академик видел фигурки странных крылатых существ – зверей, головой и передними лапами похожих на собаку и с мощными орлиными крыльями. Иногда даже чешуя на боках просматривалась – как на упомянутой пластине с церковных дверей Суздаля.

Все, казалось бы, говорило о том, что загадочный Бог наконец-то найден. Изображения птиц с собачьими головами и лапами обычно соседствовали с растительными узорами, переплетаясь с корнями и стеблями, даже крылья и острые уши украшали изображения проросших ростков. Эти волшебные существа часто изображались на ритуальной утвари, связанной с весенне-летними обрядами плодородия, Русалиями. Их окружали символы воды, Солнца, растительности, семян (вспомните, читатель – «древо всех семян»), плодородной земли. Рядом с ними изображали пирующих, пляшущих под игру гусляров юношей и девушек. Этих псов академик Рыбаков сближал с собаками, сторожившими ростки и колосья еще на глинянной расписной посуде древней Трипольской культуры, на заре медного века. Возводя образ Киевского Божества к такой древности, Борис Александрович, конечно, отводил мысль о «заимствовании» его у иранцев: «Перед нами не столько заимствование, сколько одинаковость образа (возможно, речь об общем индоевропейском происхождении? – Л.П.). В пользу этого говорит и то, что ни один из многочисленных иранских вариантов имени Сэнмурва не совпадает с русской формой». Далее ученый прямо отсылает читателя к эпохе земледельцев медного века (трипольцев) и общим предкам «индоиранцев, славян, греков и фракийцев». В те времена, писал он, собака, охранявшая первые поля первых земледельцев от многочисленного зверья – косуль, серн, коз – и птиц, стала «олицетворением вооруженного добра».

Эта версия своей красотой и убедительностью покорила многих. Те же Топоров и Иванов впоследствии отказались от своего «Семероглава» и склонились именно к этой версии. Даже рьяные противники Рыбакова – хотя те-то постарались как раз в очередной раз стащить все к очередному «заимствованию». Правда, каким-то загадочным образом у них в одной статье оказывались утверждения, что о славянах нельзя говорить ранее VI века (какое-то прямо-таки ритуальное убеждение наших «объективистов», по обыкновению имеющее мало общего и со здравым смыслом, и с сообщениями источников), и что Семарьгл заимствован славянами от… скифов, сошедших с исторической арены еще до начала христианского летосчисления. Вот такие вот строго научные методы…