Русь Богатырская: былинные сказания

Над Днепром Словутичем Киев город стольный,
В Киеве — веселье, труд и работа.
Славные витязи от бед да напастей
Верною службой город ограждают.
Жить бы не тужить бы без горя-печали:
В будни трудиться, в праздник веселиться.

Да пора такая без гореванья,
Время золотое без бедованья
Вдруг прошло, сокрылось, былью обратилось.
Налетал на Киев Змей-огневержец,
Домов сожигатель, людей пожиратель.
Выходили сильные могутинцы —
Все в огне да пламени испогибали:
Нет на Змея на того управы,
Нет на лютого в Киеве силы.

И грозит страшенная Киеву погибель.
Людей охватило горе-гореванье.
Ходит страх по городу, всех берёт за горло.
Ужасом смертельным киевлян он душит.
Где найти спасенье от супостата?
Кто от насильника стольный град избавит?

Змей-страхолюдин силу набирает,
И ползёт по Киеву он, многоглавый.
И рычит-рокочет-угрожает:
«Ха, могу я, сильный, весь город Киев
Поджечь-запалить да единым дыханьем,
В дым спустить огнистый, пламень языкастый!
Я киевлян всех пожру-поглотаю,
В пекле испеку да на огне поджарю!
Вот погуляю, вот повеселюсь я!..
Чур, да мне данью живой откупайтесь:
Девицу-красавицу — утром на завтрак,
Юношу в полдень на обед ведите,
Отрока красивого — вечером на ужин!»

Отрок, внук Микулин, Микша Кожемяка —
Он и Славимиру внучатый племянник ——
Кожи мял на сбрую, воловьи, на обувь,
Великую силу накопил в руках тем:
Булат раскалённый в горсть зажмёт он —
Булат струями лезет меж пальцев!

Чудная сила у Кожемяки!
Думает-гадает Микша про Змея.
Буйною решимостью наполняет душу:
«А избавлю Киев я от напасти!»
Ну и ко словутому деду Славимиру,
Кузнецу великому, идет Кожемяка:
«Дедушка, передник, тот припон чудесный,
Одолжи на время твой кузнецовский —
Ведь в огне огнистом он не сгорает,
Перед твоим горном надёжно испытан.
А пойду я, дедушка, в бой на Змея,
Задушу руками супостата!
А припон твой чудный будет мне защитой
От огнедышца, от пожиганья...
Ухвачу за хоботы за Змеевы,
Задавлю змеища-живоглота!»

Славимир Микше, молодцу, ответил:
«Доброе ты дело задумал-замыслил!
Я тебе словом, допомогу делом,
Против огневого-змеёвого жару
Дам тебе запон свой несгоримый!
Три кольца булатных, три цепи железных
Выкую тебе я перед битвой.
Выходи на Змея на огненосца!
Пала палящего ты не устрашайся!
Ухвати за хоботы да замкни их в кольца.
Посади змеища на три на цепи!
Мертвым приковом пригвозди, прикуй ты
У Днепра ко скалам, внук мой Микша.

После победы мы с тобою, Микша,
Изготовим великое орало:
С радугу небесную, с тучу дождевую!
Борону изладим — железные зубья:
Каждый зуб не меньше дуба векового.

Вот в такие снасти запряжешь ты Змея,
Выедешь на пашню в каменные горы.
На враге, на Змее на укрощённом,
Сохой великанской ты перепашешь,
Бороной булатной переборонишь
Каменные горы вместе с лесами,
Измельчишь каменья в мелкий песочек,
Скалье кремнистое обратишь ты в пашню.
И места бесплодные, горная пустыня,
Для людей пусть станет степью плодородной!»

Сказанное слово становилось делом.
Меха загудели, зашумели горны:
Славимир да Микша взялись за работу.
Сыплются искры, пламя полыхает,
Белым каленьем калится железо.
Молоты грохочут, гремит наковальня,
Кузнецы удалые песню запевают.

Вот уж и на хоботы Змею готовы
Кольца-нахоботники — хомуты стальные.
Высятся горою тяжкие цепи.

Брал их Кожемяка легко, без натуги.
На берег днепровский отправлялся,
Надевал передник, запон Славимиров,
Вызывал на битву Змея-людоглота.

Бой жестокий, долгий завязался:
И не трое суток, не три дня, три ночи,
Три недели выстоял в битве Кожемяка,
И Змееву силу он пересилил:
Хоботы Змеиные он окандалил,
Запер на замки их в хомуты стальные,
Змея пригвоздил он над Днепром ко скалам.

Мечется Змеище, вся земля трясётся,
Глохнет всё живое от рёва Змеева.
Идёт Кожемяка с вестью о победе
Ко Славимиру-кузнецу во кузню.

Новое дело в кузне загудело.
Славимир да Микша выковали соху
Со стальным оралом всю из железа,
Борону-огромину — из стали-булата.
Было орало у сохи чудесной
Велико — с небо, а светлом под месяц.
В бороне зубчатой зубья—великаны —
Сосны столетние прямы и толстенны.

И пошел за Змеем Кожемяка.
Отмыкал он цепи от скал кремнистых,
Пригонял Змеюгу ко сохе железной.
Запрягал он Змея прочною упрягой,
Выезжал на Змее распахивать долы,
Да леса, да горы, утесы и скалы.

Высятся громады, к небу уходят,
Каменными глыбами землю покрывают.
На горах, на скатах, на крутых на склонах
Леса возвышаются, глухо рокочут.

Эти все горы славный Кожемяка
По Славимирову слову-совету
Силою Змеёвой с землёй сровнять хочет,
Вместо них вырастить тучные нивы.

Рвется из упряжки Змей-огненосец,
Дышит огнём-пламенем на Кожемяку,
Сил своих на пашню отдать не желает.
Микша Кожемяка бьётся-побьется,
Змея к работе принудить не может.

Думает-гадает Славимир, решает:
«Как бы да Микше помочь в трудном деле?
Погоди-тко, Микша, я тебе на Змея
Верное сделаю понуждальце!»

И пошел он в кузню, взялся за работу.
Он ведь, Славимир-то, кузнец-судьбоковец:
Он и судьбы может выковать, и людям,
И скотам, и даже громовитым тучам!

Пораздул горно́ он, положил железо,
Раскалял до яркого жгучего каленья.
Молотом ударил — загремело в кузне!
Славимир-искусник ну и потрудился:
Выковал судьбу он туче громоносной!
Да пришла б та туча с громом-грохотаньем,
С громом-грохотаньем, огневым сверканьем,
Пришла бы, заявилась она к Кожемяке,
Громы трескучие отдала бы в руки,
Молнии сверкучие передала Микше.

Как кузнец замыслил, так все и сбыло́ся.
Выходила туча, туча громовая,
Отдавала молнию Кожемяке в руки.
Молнию сверкучую, силу громовую,
Громы свои грохоты, гулкие раскаты.
Стал Кожемяка грозным громовержцем,
Стал повелевать он молнией-громами,
Стал Микша равен самому Перуну.

Выходил на тяжкую Микша на пашню.
Молниями сечь он принимался Змея,
Сотрясать громами, гнать на работу.

Змей заизвивался, взвыл и подчинился,
С силами собрался и вперёд рванулся.
Началась неслыханная, дивная работа:
Пахарь чудовный сохой великанской,
Пашет он и горы, и междуречья,
Тесные ущелья, скаты и долины.
Высоко поднялся, далеко он видит:
Вон толпой столпились высокухи-горы,
По ним ходят тучи, облака клубятся,
И ползут туманы на синие сопки,
И растекаются вниз по долинам,
По лесам кудрявым, по голым каменьям,
По уступам скальным, по мшистым утесам.

Змей трехглавый запряжен да в со́ху,
Гибкими постромками стальными привязан.
Скалит он пасти, злится-ярится,
Пусть и с неохотой, ан соху ту тянет.

Будет: огрызнётся Змей на Кожемяку,
Страшными пастями назад обернётся,
А тут чудный пахарь громким криком вскрикнет,
Громом громозвучным потрясёт над Змеем
Правою рукою над строптивым.
Затрясутся горы и долины,
Грозные раскаты громко зарокочут,
Мать земля сырая в громе всколебнётся.

Левою рукою тряхнёт Кожемяка —
Молнии разящие полетят на Змея,
Острые вонзятся, обожгут-ужалят!

Змей заизвивается в мучительных корчах,
В ярости бессильной на пахаря взвоет
И вперед рванётся укрощённый.

Борозду-огромину пахарь пролагает,
Сваливает в борозду и леса и горы,
Равняет долины, крушит скалы,
Ровное поле вслед за ним ложится.
Вороной железной поле боронует,
Крошит каменья Кожемяка,
Их в песок да глину растирает.

Сила змеиная потом кровавым
Льётся-истекает на пашню ручьями,
Поле заливает, землю питает.
А земля-землица полив принимает,
В силу плодородную обращает,
В чернозём тучный-хлебородный.

Так-то Кожемяка для деда Микулы
Распахал все горы в широкое поле.
Горные кручи, бесплодные каменья
Посровнял с землёю вместе с лесами,
Степью пораскинул до Русского моря.

Пахарь за Карпатские принялся за горы.
Змей на работе обессилел,
Исхудал-избился на такой на пашне.
Стал недвижим он, стала и работа.
Сколь ни грохочет Микша громами,
Сколь ни гвоздит он молниями Змея,
Всё без пользы: Змей вперед ни шагу!

Змей изнурился, а хитрость в нём осталась.
Вот он умыслил одурачить Микшу.
Лёг на сыру землю, завыл-застонал он,
Запросил у пахаря передышки:
«Отпусти меня ты, Микша Кожемяка,
Отпусти на самое малое время,
Отпусти напиться во Днепре водицы.
Я тогда воскресну, силою воспряну,
Допашу всю пашню тебе, Кожемяка!»

Микша — юный пахарь — молод он, доверчив,
На Змеёву просьбу согласился:
Выпряг он Змея, дал ему волю.

Ко Днепру рванулся Змей свободный
Вместе с коварной, тайной задумой:
«Как пойду да лягу поперёк Днепра я,
Запружу широкий Днепр запрудой,
Водам днепровским к Русскому морю
Путь загорожу я, не дам пробиваться!
Из берегов тогда Днепр повыйдет,
Полою водою Русь позатопит,
А Кожемяку волнами смоет!
Буду тогда я снова вольным,
Полечу крылатым да по всей вселенной!»

С радостью-весельем быстрым перемётом
До Днепра широкого Змей переметнулся,
Лег поперёк он водам запрудой,
К берегам прижался, ко дну придавился.

Мечутся днепровские запертые воды.
Вздулся Днепр широкий, волнами он ходит,
Пенными валами о запруду бьётся:
Рвётся перелиться Днепр через Змея.
Змей не пускает: на глазах растет он,
Растет-раздувается, делается выше...
Нет, не будет ходу Днепру через Змея!

Беду таковую видит Кожемяка.
Взял он свою молнию, слово ей молвил,
Сам на блискучую на неё садился.
И сверкнула молния мысли быстрее,
До Днепра кипучего доносила Микшу.

Соскользнул на берег Микша перед Змеем,
Грохотом-громами над ним разразился:
«Хитрый-лукавый Змей ты обманщик,
Прочь из вод днепровских, вставай-поднимайся!»

Змей Кожемяку не желает слушать,
Из Днепра подняться он не хочет.
Грозные-слепые водные хляби
Ходят и волнуются, и бушуют.
Вот из берегов они скоро уж повыйдут,
Вот разольются по тем новым пашням,
Вот они потопят и всю Русь святую.

Перед бедою этой перед грозной
Микша Кожемяка не устрашился:
За громы, за молнии за свои хватался.
Изгвоздил он молниями враждебника Змея,
Выбил из Змея дух последний.

Как из Змеища дух повышел,
Так и запруда поопала.
Только Змеёвы остались останки.
Стали они каменной твердой грядою.
Понабрался силы Днепр ревучий,
Перекатил свои бурные воды
Через тот остов окаменелый.
Так и появились днепровские пороги!

Мы же будем славить немеркнущей славой
Дивного работника Кожемяку
За его победу над злодейством‚
За труд, за работу, за дивную пашню!