Рус Четвертый. Рус-4

С этим «напутствием» Рус и отправил Адыгея в морской круиз вокруг континента: от тирского Далора, расположенного на южном побережье Гелинского моря, через пролив «Дорога Археев» выйти в Океан и двигаться на север вдоль побережья Гроппонта, обогнуть выступающий далеко на запад пустынный полуостров Тартарол, чтобы закончить плавание в городе-княжестве Кушинаре. При хорошем ветре, без захода в попутные порты, это «романтическое путешествие» должно продлиться примерно месяц. Торопиться было некуда и Рус не хотел раньше времени пугать Бехруза и его, увы, неверную жену падением в «зыбучую яму».

Спешить-то Рус не спешил, но Адыгея, поселившегося, разумеется, в «офисе» будущего банка, в покое не оставлял. Еще за два месяца до отказа больших меняльных домов открыть общее с князем дело, бывший «степной волк» «гулял» по крупным городам ойкумены, прикупая или арендуя подходящие здания, нанимал охрану для будущей «меняльной лавки».

Рус оправлял его по старым координатам, когда-то стоившие тогда еще простому секретарю Пирку — а теперь фактическому наместнику князя или как здесь называли «райгойду» Кушинара, — приступов сердечной жабы и седых волос. Хвала богам, все обошлось: неосторожно данная клятва не нарушилась и все карты с координатами незаметно вернулись в гильдейский архив, будто не пропадали вовсе.

Адыгей, верхом на спокойной серой кобыле единорога по имени Крупинка, обычно «уходил» под утро, после быстрой проверки безопасности выхода из «ямы» лично Русом. «Степной волк» изображал раннего путника — приказчика богатого кушинарского купца и вместе с первыми солнечными лучами проникал сквозь городские врата, по всем местным правилам честно заплатив пошлину. Кое-где приходилось пристраивать Крупинку в специальных, для того и предназначенных конюшнях и покорять город пешим ходом; в иных городах предлагали свои услуги многочисленные кули — ничем неотличимые от своих земных азиатских коллег, а в некоторых полисах разрешалось передвигаться верхом на животных. Ойкумена оказалась большой и разнообразной — это поразило молодого тиренца, ранее не покидавшего родных пределов, более всего остального. Если о Месхитии, Галатии, Гроппонте, Кафарии; естественно, о соседней Эндогории, о Фракии — родине любимой женщины, — он знал или слышал, то об иных странах, объединенных, пожалуй, только верой в «общепризнанных» богов, зачастую за вычетом одного-двух (да простится это святотатство!), да распространением гелинского языка — и в потаенных мыслях не подозревал.

В первом же городе, в Гиркатласе — столице Гириканского царства, затерявшегося в восточных болотах ойкумены, имеющего «в своем составе» одноименное альганское пятно (размерами меньше кафарского) и на севере граничащего с каганским по имени «Проклятое», не оказалась храма почитаемого бывшим «волком» Эола. Пришлось ему найти храм всех богов и помолиться в нем. И удовлетворенно отметить: «Вот оно — просвещение… если есть за что благодарить коварных эндогорцев, то только за это…», — и Адыгей, обходя центральную колонну, еле сдерживая слезу от нахлынувшего экстаза, с удовольствием восхвалил все двенадцать общегеянских богов — месяцев: Селена Эос, Гидрос, Эскулап, Эребус, Гелион, Гея, Пирений, Меркурий, Лоос, Эол, Аресилий. Шел от начала года — «холодной» Селены, до конца — чуть менее холодного Аресилия, который в военной хитрости своей держал у себя самую длинную в году ночь. Он, почитавший Предков больше, чем непредсказуемого Сильнейшего Эола, сам не ожидал от себя такой полноты чувств. Где-то на краю ойкумены, даже большей окраины, чем его родной Тир, эти общие Боги словно сплели его со всей землей, со всеми жившими на ней людьми. Адыгей тогда впервые заметил, что черты лика Эребуса размазались, а Лоос — изменились. Причем он не мог сказать, как именно, но изменилась — это точно. Какой-то сутью своей, да, пожалуй, постарше стала.

«Ой, верно говорил Рус — Лоос не погибла, а сменила сущность… это же видно!..», — впрочем, бывший «ночник» недолго предавался непривычной для него ностальгии. Она в принципе появилась исключительно из-за того, что молодой степняк впервые оказался «на краю земли, где-то в дарковых болотах, в забытых предками далях, в проклятом гнилыми гулями месте». Через полстатера тиренец вздохнул, стряхнул наваждение (буквально помотав головой) и весь религиозный экстаз пропал. Еще раз вздохнул и пошел прочь из храма. Пора было приступать к выполнению поручений Руса.