Русь и Литва

По свидетельству современника, «бессилие духовенства дошло до того, что теперь братья безнаказанно женятся на сестрах, дяди на племянницах и т. п.; есть и такие, что имеют по две жены или вступают в брак с чужими женами». Некоторые по несколько раз меняли веру, в зависимости от того, какое вероисповедание в настоящий момент принесет им больше выгоды. Девушки из знатных семей запросто выходили замуж за ксендзов, нарушавших обет безбрачия. Приходы раздавались нередко в виде доходной статьи несовершеннолетним или даже детям, родители которых нанимали от себя для совершения таинств и обрядов какого-нибудь бедного и невежественного священника.

Те же пороки захватили и высшее духовенство. Епископы жили по своим поместьям, хозяйничали, а доходы отдавали не церкви, а своей родне. Священных книг у них не было, а обряды они совершали так небрежно и неумело, точно в первый раз отправляли богослужение.

Еще при жизни отца, 4 февраля 1537 г., Сигизмунд Август, которому исполнилось 15 лет, в главной церкви краковского замка дал клятву хранить все права, привилегии, свободы, иммунитеты церковные и светские, каким бы станам и людям (без всякого исключения) они не принадлежали.

На Виленском сейме в 1563 г. Сигизмунд II сделал много уступок в пользу шляхты, к числу которых относится и уничтожение обидных для православных пунктов Городельского постановления 1413 г. Сигизмунд Август уравнял во всем с католиками и всех прочих «стану рыцарского и шляхетского, как Литовского, так и Русского народу, одно бы были веры христианской».

В 1568 г. на Гродненском сейме киевский митрополит Иона III Протасович попросил короля, чтобы «духовные должности не раздавались светским лицам, чтобы последние, по получении какого бы то ни было духовного уряда, оставались в звании мирян не более трех месяцев. Если кто не исполнит этого, то епископ данной епархии лишает его достоинства и хлебов духовных и отдает их людям духовным». Король согласился с этим, но оставил за собой право отбирать таковое достоинство и передавать его другим, «поддуг воли своее господарской», по донесении епархиальным (местным) владыкой.

Но когда митрополит обратился к королю с ходатайством предоставить и ему с епископами греческого закона постоянно место и голос в королевской раде в такой же мере, как это предоставлено высшей католической иерархии, то просьба эта была отклонена.

Тем временем протестантизм^{177} широко распространился среди польской и особенно литовской шляхты. Так, воевода^{178} виленский и канцлер литовский Николай Черный Радзивилл, двоюродный брат королевы Барбары, стал ревностным протестантом и делал все возможное для распространения нового учения в Литве. Он ввел его в свои обширные вотчины и поместья, вызвал из Польши самых знаменитых протестантских проповедников и принимал под покровительство всех отступивших от католицизма. Радзивилл простых людей привлекал угощениями и подарками, а шляхту — почти королевскими милостями, и, таким образом, почти все высшее сословие приняло протестантизм. С не меньшим успехом новая вера распространялась и в городах. Только сельское население в большинстве своем оставалось в прежней вере, особенно в русских православных областях.

В конце концов, Радзивилл решил перетянуть на свою сторону самого короля. Он уговорил Сигизмунда в Вильно поехать на богослужение в протестантскую церковь, построенную напротив католической церкви святого Иоанна. Однако, как уже неоднократно бывало, случайность изменила историю Польши. Узнав, что Сигизмунд поедет в протестантскую церковь, доминиканец Киприан, епископ литопенский, вышел к нему навстречу, схватил за узду лошадь и сказал: «Предки вашего величества ездили на молитву не этою дорогою, а тою».

Сигизмунд растерялся и был вынужден последовать за Киприаном в католическую церковь. В 1565 г. Николай Черный Радзивилл скончался. Во главе протестантского движения стал его двоюродный брат Николай Рыжий Радзивилл. Однако у Рыжего не было ни ума, ни воли, ни авторитета брата.

1565 год можно считать переломным в борьбе протестантизма с католичеством в Речи Посполитой.

Глава 20 Первый этап Ливонской войны

13 февраля 1549 г. в Москве перемирие было продлено еще на пять лет. О вечном же мире не могло быть и речи: Литва не хотела мириться без Смоленска. Литовские послы настаивали: «Без отдачи Смоленска не мириться», а московские бояре отвечали им: «Ни одной драницы из Смоленска государь наш не уступит».

Замечу, что молодой Иван, еще не Грозный, не хотел мира и со Смоленском. Он говорил боярам: «За королем наша вотчина извечная, Киев, Волынская земля, Полоцк, Витебск и многие другие города русские, а Гомель отец его взял у нас во время нашего малолетства: так пригоже ли с королем теперь вечный мир заключать? Если теперь заключить мир вечный, то вперед уже через крестное целование своих вотчин искать нельзя, потому что крестного целования никак нигде нарушить не хочу».