Русь и Орда. Книга 2

Что это было именно так, хорошо видно хотя бы из той характеристики, которую дают князю Михаилу Александровичу русские летописи. По их единогласному свидетельству, он был очень набожен и «милостив бе на духовный чин, иноки же и священники паче князей почиташа» (Никоновская московская летопись) . Был бескорыстен, помыслами чист, стремился благоустроить свое государство, править по справедливости и быть заступником слабых и угнетенных. «С мудрыми земли своея много беседоваша и научашеся, како суды исправливати и како обидимыя и маломощныя от насильства избавляти» (Вологодская летопись) . Он не имел узкого круга приближенных или любимцев, был ласков и приветлив со всеми, особенно со своими ближайшими сотрудниками, и потому «сладок он бяша своей дружине, яко не любяша ни злата, ни одежд многоценных, но все елико сам имеяше – раздаваша дружине своей» (Тверской летописный свод) .

Под старинным термином «дружина» летописец тут, несомненно, подразумевает боярство и служилое дворянство. И щедрости князя Михаила Александровича, очевидно, особенно не преувеличивает, потому что дворяне и бояре охотно шли к нему на службу даже из чужих земель и горячо его поддерживали, так же как и духовенство, которое ко всему роду Тверских князей вообще относилось с исключительным благоволением.

Достаточно вспомнить, что дед Михаила Александровича, великий князь Михаил Ярославич, казненный в Орде по навету Московских князей, был возвеличен Церковью как праведник и мученик. И он сам, и жена его, княгиня Анна Дмитриевна, были причислены к лику святых. Подобная же попытка была сделана и в отношении его сына, великого князя Александра Михайловича, погибшего при таких же обстоятельствах. И если она не увенчалась успехом, то лишь потому, что Московские князья к тому времени приобрели уже решающее влияние на главу русской Церкви. Смерть самого Михаила Александровича, – в старости мирно скончавшегося у себя в Твери, – даже московскими летописями описана как образец идеальной христианской кончины, завершившей достойную и праведную жизнь. Тверские же летописцы оставили его «жития», написанные совершенно в духе жизнеописания святых.

Из всего этого ясно, что Тверской князь находил на Руси сочувствие и поддержку в верхних слоях населения, более обособленных и не столь сильно, как другие, страдающих от всяких внешних и внутренних неурядиц.

К Москве, наоборот, тянулись народные низы, ибо ее политика была для них более выгодна. Торговый и ремесленный люд находил у хозяйственных и оборотистых Московских князей широкое применение своим способностям и решительную защиту своих интересов. Крестьянство пользовалось большим спокойствием, чем в других землях. Простой народ в основном страдал тогда от двух тяжких зол: от княжеских усобиц и от татарского ига. Под водительством смелого и сильного князя он готов был подняться на татар и даже мечтал об этом. Но в повседневной жизни, – пока момент решительного выступления не созрел, – ему гораздо выгоднее было поддерживать такого князя, который умел сохранять мирные отношения с Ордой, что обеспечивало его подданным относительное спокойствие. А Тверские князья с нею как раз и не умели ладить, примеры и следствия чего все» были хорошо известны.

От внутренних княжеских раздоров народ в эту пору страдал несравненно больше, чем от татарского ига, и веет понимали, что спасение от этого величайшего зла заключается только в единодержавии или, по крайней мере, в значительном усилении какого-либо одного князя. И в поисках такого князя народ единодушно обращал свои взоры в сторону Москвы, а уж никак не Твери, где усобицы не прекращались!

И, наконец, в простом народе, – интересы которого не были, как у многих представителей знати, связаны с вопросами внешних отношений, – гораздо громче говорило здоров вое национальное чувство. В Литовском государстве это народ, несмотря на все ухищрения Ольгерда, видел прежде всего врага Руси, а его непомерный рост за счет исконных русских земель – подсознательно воспринимал как нечто унизительное для своего национального достоинства. И потому союз Тверского князя с Литовским, направленный против Москвы, оскорблял русское самолюбие и отвращал народные симпатии от Твери.

Сочувствие низовых масс населения полностью было на стороне Москвы, – ее руку «черный люд» держал во всех русских землях, включая даже вечевой и полуреспубликанский Новгород. И это обстоятельство в дальнейшем ее возвышении сыграло, несомненно, решающую роль.

Глава 12

В тот день, когда приехал в Москву ханский посол, великий князь Михаила Александрович проснулся особенно не в духе.