Русь и Орда (СИ)

Запела тетива, посылая срезень в ордынца, выбранного Харитоном целью… И в тоже мгновение какой-то неясный, но накативший вдруг на ополченца ужас, обдавший смертным холодком по спине, заставил отклониться в сторону… Вовремя! Резко свистнул уже вражеский срезень, влетевший вдруг точно в стрельницу, да щекотнувший левую щеку бортника потоком рассекаемого воздуха! В тоже мгновения вражья стрела с глухим стуком впилась в бревна противоположной стенки облама, глубоко в ней засев… А стоящий у соседней бойницы Степан Малыхин только округлил глаза — да чуть запинаясь от волнения, произнес:

— В-во-т это д-да! П-почитай, второй раз родился!

Ошарашенный Харитон истово перекрестился:

— Истинная правда… Господи, слава Тебе!!! Спаси и сохрани меня и впредь!

Тут же бортник с теплом вспомнил и о своей любушке, сейчас истово молящейся за супруга (наверняка она мужа сейчас и вымолила) — после чего, недолго думая, выхватил из колчана очередной срезень. Пара мгновений — наложить его на тетиву да прицелиться — и новая стрела улетела в поганых!

А Харитон Одоев, успевший разглядеть, что сразил его срезень очередного ордынца, с воодушевлением, во всю мощь легких заорал:

— Север!!!

И тут же прочие ополченцы, столь же азартно бьющие ворога стрелами, дружно, хоть и не слитно — но яростно и громко проревели боевой клич предков:

— СЕ-ВЕ-Е-ЕР!!!

— СЕ-ВЕ-Е-ЕР!!!

На стенах Елецкой крепости что-то громко завопили урусы — а царевич Ак-Хозя, следящий за приступом с высоты Каменной горы, до боли закусил губу. На его глазах в штурмовую колонну, только-только обогнувшую кром с полуночной стороны, обрушился настоящий град сулиц! Защитники Ельца с яростью метают их с высоты тына, буквально выкашивая первые ряды штурмующих…

Мокша и татары Тагая потеряли ход, толпясь под обстрелом с городен. Но вскоре сотники-джагуны вновь погнали нукеров вперед неистовым криком — а где и ударами хлыстов! Да и сулиц, летящих со стен вниз, стало вроде бы поменьше…

На самом деле не меньше. Каждое новое прясло, к коему подходят татары, поначалу огрызается смертельным ливнем дротиков, хлестко разящих татар в спины и головы, поражая грудь, рассекая жилы и мясо на руках! Не каждый щит способен выдержать удар сулицы, набравшей силу в коротком, практически отвесном полете вниз. И уж точно не плетенные из ивовых прутьев калканы… Да еще и толпиться приходится на узком пространстве между бровкой рва и границей глухой чащи — где все целиком простреливается со стен! Разве что вязанки сушняка и спасают — тех нукеров-мокшу, у кого они есть…

И все же тын урусов штурмовать проще, чем неприступные городни. Стрелы булгарских лучников, а также татар, пришедшие на север с Тагаем, куда чаще находят своих жертв за обструганными кольями частокола, прикрывающих урусов лишь до груди! И уже вскоре защитники града, сбросив сулицы вниз, заметно поутихли, стали хорониться за заборолом, лишь изредка посылая стрелы вниз…

Воодушевившиеся нукеры куда веселее пошли на штурм. Быстро закидав ров вязанками с сушняком, образовав «мостки» под дюжину лестниц разом, татары приставили их к стенам — и рьяно ринулись наверх! В то время как меткие булгарские лучники прижали стрелами тех горячих голов, кто еще пытался кидать вниз камни или деревянные чурбаны…

И, наконец, в полуночные ворота Елецкого крома тяжело ударил таран!

…- А-а-а-а!!!

Рухнул на полати стрелец Микитка, пораженный срезнем в плечо… Рухнул с громким вскриком, да после лишь глухо застонал — неотрывно следя за тем, как скоро покидает его жизнь с каждой каплей весело бегущей крови.

Его, Микитки, крови…

Замер и Андрей, с невольным ужасом наблюдая, как умирает товарищ по десятку — как вкопанный замер, прижавшись спиной к кольям тына! И куда делся недавний лихой задор, когда ротник метал в поганых свои сулицы? С силой ведь метал, ловко и точно… Да пропал, отступил задор, сменился невыносимым страхом смерти, как только густо ударили снизу татарские срезни, раня и убивая воев на стене.

Да теперь уже карабкаются наверх ордынцы, скоро и за тын проникнут…

— Ну-ка быстро помогите раненому! Микита — близко ли поганые?!

Емельян, десятник ротников, чуть ли не пинками погнал к увечному стрельцу простых мужиков — они ведь как раз и должны раненым помогать… С охоткой, с видимой охоткой сразу двое их поползли к Микитке, поняв, что вместе с ним смогут покинуть тын! А стрелец, между тем, едва слышно прохрипел не слушающимися губами:

— Да уж рядом…

— Не боись, вой! Рана широкая, да неглубокая — прижгут ее, затворят огнем, вскорости и заживет!

Приободрив стрельца, десятский голова уже громче закричал, обращаясь к десятку:

— Что хвосты прижали, словно псы побитые?! Или в полон вновь хотите, загоны Азака позабыв?! Я нет! Уж лучше смерть, чем полон, второй раз не возьмут!!!

Десятский пружинисто распрямился, рванув к ближней лестнице… А Андрей — Андрей весь задрожал; начала бить молодого парня крупная дрожь. Ох и силен, могуч страх смерти! Емельян-то настоящий ратник, в сече не раз бывал, а в полон угодил по пьяному делу на реке Пьяне…