Русь колыбельная

А в честь детей сына Велеса Аргаста и Эвелины – первых московских князей Святибора (Бора) и Мося – назвали сам Боровицкий холм, а также Москву-реку, и Москов-град (Москву). Согласно «Ярилиной книге», они являлись во главе Сварожьих ратей и при битве с гуннами 15 мая 316 года, в день Бора и Мося (вытесненный впоследствии днём Бориса и Глеба). И это день в ведославной традиции – суть также день основания Москвы.

Остатки ведических мистерий Боровицкого холма пережили века и дошли чуть не до наших дней.

Так, известно, что с древнейших времен раннею весной на Красной площади под Боровицим холмом устраивались и «вербные гулянья», в коих участвовали и народ, и духовенство и царская фамилия, чему есть много свидетельств, картин маститых художников, старых фотографий.

Генерал-губернатор Москвы Г. Чернышев так писал о них Екатерине II в марте 1782 года: «…в Вербную субботу было здесь так называемое первое гулянье, которое состояло в том, что великое множество обоего пола дворян и купечества в каретах по Красной площади к Спасскому мосту, а оттуда через Кремль во всяком порядке проезд имели, что и продолжалось после обеда часа четыре, при несказанном числе зрителей, стоявших по улицам и на площади. Сие гулянье по древности своей памятно в народе от бывших патриарших процессий, и теперь ещё столько занимает его, сколько и другие лучшего вкуса».

^{Спящая красавица (Эвелина). Картина В. Васнецова.}

Что же это за обычай: Вербное воскресенье? По христианскому толкованию, верба заменяет пальмовые ветви, коими встречали Иисуса Христа при въезде в Иерусалим. После вербного воскресенья начиналась последняя Страстная седьмица Великого поста перед Пасхой.

Заметим также, что у этого христианского праздника был так до конца и не изжитый языческий привкус. Из определений Владимирского собора 1274 года (времена монгольского завоевания) узнаём, что тогда даже священники упивались без меры «в святые пречистые дни постенья, от светлыя недели верьбныя до всех святых». Простой же народ также вместо строгого поста праздновал в Страстную неделю, на Пасху, а также и накануне дня Иоанна Предтечи – старые языческие русалии. По определению того же собора, в ночь «святого воскресения» мужчины и женщины, собравшись вместе, «играют и пляшут бесстыдно, скверну всякую творят и, яко кони скачуть и ржуть, подобно нечистивым елинам, празднующим Дионусов праздник». Разумеется, такие русалии проходили тогда и у церкви Иоанна Предтечи на Боровицком холме.

Но это – упадок язычества, а ведическое, изначальное толкование сего праздника тоже хорошо известно. Ведь Пасха и теперь носит народное название: Велик день (на Украине также Рахманский Велик-день). Это праздник свадьбы Солнца и Волыни, мистерия коего дана в клубках Святогора и Плеяны в «Песнях Алконоста».

Согласно той мистерии, у Солнца и Волыни рождается дочь Плеяна, которая становится супругой Святогора. А семь дней перед Велик-днём почитают семь Плеянок-прародительниц.

И все семь дней верующие в шествиях перетекают по Солнечному Коло с холма на холм последовательно, побывав на каждом один день. И так за неделю совершают мистериальный круг, возвращаясь потом на Боровицкий холм и Остоженку.

Святое Семихолмье

Итак, последуем за той древней мистериальной процессией.

В понедельник Святой седьмицы празднества переходили за Яузу, на соседнюю с Боровицким холмом – Ушвивую гору.

Понедельник в языческую старину почитался лунным днём. Греки его посвящали богине Луны – Селене, а персы – богу огня Мангу. Славяне же соответственно Деване и Семарглу, а также их сыну Вану и его супруге Мере Святогорке, первой из Плеянок.

Сама гора носит название в честь травы уши-купальницы, или лютика – одного из составляющих священного медового напитка сурицы. По преданию, именно Ван, муж Мери Святогорки, первым добавил в сурицу эту траву. Он же изобрёл виноделие подобно античному Дионису-Бахусу либо библейскому Ною. Само вино названо в честь сего прародителя Вана. А пить вино для радости в меру учила его супруга Меря Святогорка. И если Ван находил упоение в войне (также, думаю, названной по его имени), то его супруга, наоборот, была хранительницей мира.