Русь между Югом, Востоком и Западом

Некоторые критики сегодня пытаются приуменьшить значение той победы. Дескать, собрались «мужики-лапотники», большинство оружие-то видели едва ли не второй раз в жизни. Полтораста лет их били и угнетали. Никто не ждал от русских такой стойкости. «Вряд ли удар нескольких тысяч воинов мог стать погибельным для стотысячного татарского войска, но он посеял панику, разладил четко отлаженный механизм. Не в состоянии осознать истинные силы вдруг обрушившейся на них русской дружины, победоносные тумены обратились в бегство. В момент русской контратаки Мамай вполне мог бросить вперед резерв, навстречу дружине Владимира Андреевича, с мечом в руке добывавшего себе почетное прозвище Храбрый. Но не бросил, ибо, как и Наполеон, тоже был в «тысяче лье» от родного Причерноморья и ставить на карту свою личную безопасность не отважился. Утрата армии, видимо, тогда представлялась ему еще восполнимой потерей, утрата же собственной гвардии могла стать началом конца. Он чувствовал, что русские полны победоносного духа, каковой делает их непобедимыми, и изменить ход битвы ему уже вряд ли удастся». «И тотчас побежал поганый Мамай, – гласит «Сказание о Мамаевом побоище», – с четырьмя мужами в излучину моря, скрежеща зубами своими, плача горько. многие погнались за ними и не догнали их, потому что кони утомились, а у Мамая свежи кони его, и ушел от погони». В руки победителей попал обоз Мамая (товары, одежда, оружие, утварь, деньги, ковры).

Поединок новгородца с монгольским воином. Эпизод битвы

Татарская орда превосходила по численности русскую рать примерно в четыре раза. Победу русским принесло возросшее воинское мастерство, они наконец в значительной степени преодолели казавшуюся вечной рознь между князьями. Немалую роль сыграл моральный фактор битвы за родную землю. Узнав о поражении татар, «князь Ягайло со всею силою литовскою побежа назад с великой скоростью, никем не гоним.». Литовцы, находясь в 35–40 км от Куликова поля, отступали так быстро, как будто их преследовала вся русская конница. Князь Олег Рязанский, узнав о поражении татар, спешно устремился в Литву, заявив: «Аз хощу зде ждати вести, как князь велики пройдет мою землю и приидет в свою отчину, и яз тогда возвращуся восвояси». Многие славные воины нашли могилы на поле Куликовом, в их числе погиб и воин-монах Андрей Ослябя. Князь Дмитрий Донской, о котором в «Задонщине» сказано, что он «в злое время горькое» представлял собой крепкий щит, возможно, активного участия в битве не принимал. По некоторым данным, он был ранен в начале битвы. Как бы то ни было, князя, судя по летописям, позже обнаружат в рощице, где стоял Засадный полк. Число убитых русских составило от 100 до 200 тысяч человек. В живых остались около 40 000 человек. Вода в реках Дон и Непрядва 3 дня текла, окрашенная кровью павших, кони и люди ходили по колено в крови.

В шатре Мамая

Три дня текли кроваво воды,
Семь дней мы хоронили вас…

Но этот славный страшный час
Запомнят пришлые народы»

Представляется важным отношение русских к итогам битвы. Русские испытывают не радость, а скорбь при виде жертв. На Западе трубадур и рыцарь Бертран де Борн, воспевая битву, когда «люди и скот разбегаются перед скачущими воинами», выражал восторг при виде поля брани и «мертвецов, в которых торчит пронзившее их оружие». Историк С.М. Соловьев писал: «Но Куликовская победа была из числа тех побед, которые близко граничат с тяжким поражением. Когда, говорит предание, великий князь велел

Кипренский О.А. Дмитрий Донской на Куликовом поле. 1805 г.

счесть, сколько остались в живых после битвы, то боярин Михаил Александрович донес ему, что остались всего сорок тысяч человек, тогда как в битву вступили больше четырехсот тысяч. Если историк и не имеет обязанности принимать буквально последнее показание, то для него важно выставленное здесь отношение живых к убитым. Четверо князей (двое белозерских и двое тарусских), тринадцать бояр и троицкий монах Пересвет были в числе убитых. Вот почему в сказаниях о Мамаевом побоище мы видим, что событие это, с одной стороны, характеризуется как великое торжество, с другой – порождает глубокую печаль и скорбь по убиенным и раненым товарищам. Была на Руси радость великая, говорит летописец; но и печаль была большая по убитым от Мамая на Дону; оскудела вся земля Русская воеводами, и слугами, и всяким воинством, и от этого был страх большой по всей земле Русской. Это оскудение дало татарам еще кратковременное торжество над куликовскими победителями».