Русь нерусская: как зарождалась «рідна» мова

Писателя возмущало искусственное введение в оборот «крестоносцами» огромного числа польских и выдуманных слов, которыми заменялись народные слова. Так, вместо народного слова «держать» Грушевский и К0 пропагандировали слово «тримати», вместо народного «ждать» — «чекати», вместо «поізд» — «потяг», «предложили» — «пропонували», «ярко» — «яскраво», «кругом» — «навколо», «обида» — «образа» и т. д. Известное еще из языка киевских средневековых ученых слово «учебник» австро-польские выкормыши заменили на «підручник», «ученик» — на «учень», «процент» — на «відсоток», вместо «на углу» пишут «на розі» («и вышло так, что какие-то дома и улицы были с рогами, чего нигде на Украине я еще не видел»[144]), вместо «разница» вводят «різниця», вместо «процент» — «відсоток», вместо слишком уж похожего на русское «одежа» — «одяг», вместо «война», как говорит народ Украины, употребляют «війна», вместо «придание» — «посаг» и т. д.[145] И. С. Нечуй-Левицкий пояснял, что в основе таких замен лежит желание сделать новый литературный язык как можно более далеким от русского. «Получилось что-то и правда, уж слишком далекое от русского, но вместе с тем оно вышло настолько же далеким от украинского»[146].

Не соглашался Иван Семенович и с тем, что букву «с» в предлогах и приставках всюду заменили на «з» по польскому образцу: «з тобою» вместо «с тобою», «розходиться» вместо «росходиться» и т. п. Такая же участь постигла приставку и предлог «од» (в сущности, это было все то же русское «от», но, будучи украинофилом, Нечуй-Левицкий предпочитал писать букву «д», чтобы все-таки отделиться от русского литературного языка), а также окончание «ть», уступившие место соответственно приставке (предлогу) «від» и окончанию «ти» («відкрити», «відганяти», «ходити» вместо действительно народных «одкрыть», «одгонять», «ходить»). Польским влиянием объяснял писатель введение падежных форм «для народу», «від синоду», «без закону», «з потоку», «такого факту», в то время как на Украине говорили: «для народа», «од синода», «без закона», «с потока», «такого факта». Крайне возмущала его и «реформа» правописания с введением апострофа и буквы «Ї»: «Крестьяне только глаза таращат и всё меня спрашивают, зачем телепаются над словами эти хвостики»[147].

Классик украинской литературы настаивал на том, что украинский литературный язык нужно создавать на основе приднепровских народных говоров, а не галицкой говирки, «переходной к польскому языку со множеством польских слов»[148], к которой добавляют еще «тьму чисто польских слов: передплата, помешкання, остаточно, рух, рахунок, рахувать, співчуття, співробітник»…[149]. (Кроме того, писатель категорически возражал против введения в употребление таких польских слов, как «аркуш», «брак» (в смысле — нехватка), «бридкий», «брудний», «вабити», «вибух», «виконання», «віч-на-віч», «влада», «гасло», «єдність», «здолати», «злочинність», «зненацька», «крок», «лишився», «мешкає», «мусить», «недосконалість», «оточення», «отримати», «переконання», «перешкоджати», «поступ», «потвора», «прагнути», «розмаїтий», «розпач», «свідоцтво», «скарга», «старанно», «улюблений», «уникати», «цілком», «шалений» и многих других). Как заявлял Иван Семенович, в Галиции слишком сильны польское, еврейское, немецкое языковое влияние, а потому «во Львове нельзя научиться украинскому языку, а можно только утратить свой чистый украинский язык окончательно»[150].

«Грушевский как будто издевается над языком украинских писателей»[151], -отмечал Нечуй-Левицкий и предупреждал, что «крестоносцы» (он называл их «языковыми оборотнями»[152]) своим стремлением навязать украинцам «смешной, чудной и непонятный» псевдо-украинский язык («чертовщину под якобы украинским соусом»[153]) только вредят делу развития украинской культуры и образования, вредят «хуже, чем старая цензура»[154]. Именно в этом неудачном языке видел он причину того, что украинцы не читают украинских книг и газет. «Все это несчетное множество напханых польских слов, нахапаных из галицких книжек наугад, всякие галицкие чудные слова, все эти галицкие правописные значки и точки, — это же настоящие ружья и пушки, которыми газетные писатели отгоняют украинскую широкую публику от украинской литературы»,[155] — констатировал «старый Нечуй». Мало того, он сравнивал такую «рідну мову» с пулей, выстреленной по украинцам: «В Берлине во время революции 1848 года после того, как король повелел стрелять из пушек по толпе людей на площади, одна пуля застряла в стене на самом углу одного дома. Какой-то искусник ночью прилепил на этой пуле листок бумаги с надписью: "Моему любимому народу". Такую же надпись можно было бы применить для нашего украинского новоязычия: "Нашему любимому украинскому народу"»[156].