Русь нордическая

Когда же семитско-христианский мистицизм столкнулся с тем орфически-дионисийским пафосом (который для дорическо-нордической Греции уже означал извращение древних олимпийских культов) и с народным мистицизмом Исиды, пришедшим в Грецию после падения солнечной египетской традиции, то в этом смешении мессианизма и хилиазма (то есть учения о тысячелетнем царствовании Христа, которое якобы будет предшествовать концу света) с верованиями имперского плебса и образовался элемент «пассионарности», который, собственно, и является корнем любого современного извращения, в романтическом и иррациональном смысле. После секуляризации этот же самый мистицизм породил мифы «активизма» и «фаустизма», современную суеверную веру в прогресс, семитскую мистику инстинктов — даже в такой степени, что они вынуждают отдельных индивидуумов и целые народы двигаться в направлении, в котором сами они уже двигаться бы не хотели.

Тем не менее в результате этой разрушительной катастрофы против индо-христианского потока вновь поднялась противодействующая сила, представляющая собой решительную альтернативу дальнейшему ходу духовной истории Запада. Такой силой оказалась традиция иранских ариев, возникшая в форме отпочковавшегося от зороастризма культа Митры, аватары древнего арийского бога светлого Неба, Господина Солнца, Убийцы Быка, героя с Факелом и Топором, символа нового рождения «через могущество», которого синкретический миф отождествляет с гиперборейским Солнце-богом Золотого Века. Однако скрытые деструктивные силы задушили и эту новую «солнечную возможность». Это было последним великим противодействием…

В так называемых варварах мы встречаем в действительности расы, близкие к нордическо-арийским расам, сохранившие себя в состоянии предысторической чистоты. И хотя нашествие варваров для материальной стороны уже азиатизированной и семитизированной Империи может показаться разрушительным, однако, если посмотреть с более высокой точки зрения, это объясняется просто живительным потоком героического духа, контактом с силой духовно близкой к той, которой языческие римляне обязаны своим солнечным величием. Так, по Эволе, в мире снова возродился древний римский символ, защищенный непосредственно силами Севера.

Вселенскую культуру имперского феодального Средневековья, несмотря на ее чисто номинальное христианство, мы должны, в первую очередь, рассматривать именно таким образом. В ней говорила нордическо-римская духовность, войском которой было рыцарство, сверхполитическим центром которой был имперский идеал гибеллинов, ритуалом которой было деяние крестовых походов — скорее как возвращение к языческой идее триумфа смерти, нежели как ответ на чисто внешнее религиозное побуждение — и тайной душой которой, противостоявшей христианству и верной более древней и более высокой традиции, было все то, что скрыто продолжало жить в легендах, мифах и воинственных рыцарских посвящениях — тамплиеров, рыцарей Грааля и пр. После падения средневековой культуры, после потопления сияющей европейской весны в ее молодой крови, после освобождения от оков тех сил, которые вели к секуляризации, партикуляризму и разрушительному гуманизму, пути к последней катастрофе были открыты. Сила Традиции из видимой превратилась в невидимую, стала тайным наследием, передаваемым по тайной цепи от немногих к немногим. И сегодня о ней догадываются только единицы, сквозь неясные предчувствия, еще слишком человеческие и слишком материальные[57].

Такова вкратце одна из классических концепций современного традиционализма (не представляющего единого целого) и его кредо, сформулированное в трудах Юлиуса Эволы. Итальянский мыслитель не оригинален в том, что особо подчеркивает солярный, солнечный характер, свойственный нордической (гиперпборейской) пракультуре. Полярный солнечный культ и символизм, по его мнению, вытекают непосредственно из сверхубедительных, как он выражается, свидетельств, которые содержатся в преданиях древних народов, касающихся арктической (гиперборейской) Прародины. Например, рассказ греков о гипербореях всегда увязывался с солнечным и «лучащимся» Аполлоном. При этом, говоря о солярном характере пракультуры, необходимо обратить внимание на два аспекта: идею солнечного культа и идею солнечной власти.